Русский мир в произведениях Лескова алогичен и необъясним с точки зрения здравого смысла. В нем любовь требует преступления, а убийство совершается во имя спасения души.
Формальным выражением этих законов в повести становится ассоциативный принцип организации материала. Перечисленные выше эпизоды можно дополнять или рассматривать в ином контексте, и различных вариантов рифмовки может быть бесконечное множество. Важен избранный писателем композиционный принцип, в соответствии с которым возникает многомерное представление об изображаемом. Отсутствие причинно-следственной мотивировки событий обращает внимание на те «скрытые узлы», которые и образуют «круговерть» абсурдной русской жизни с ее драмами и комедиями судеб. Художественный эффект такого сюжет-но-композиционного решения неожидан: в повести Лескова возникает парадоксальный мир русского человека, в котором нераздельно переплелись наивность и ум, плутовство и святость, трагедия и комедия, «драмокомедия». Рассказчик волен в выборе эпизодов, а читатель в их интерпретации.
Парадоксальное совмещение противоречий не разрушает единства художественного образа, но расщепляет концепцию однозначного и ясного представления о народном характере в рассказе о комических и трагических вариантах русской судьбы.
Невозможность рационального объяснения абсурдного мира предопределила наличие в повести мифологического сюжета. «Житейская драмокомедия» дополняется параллельно развивающимся сюжетом пророческих снов и видений. Он заявлен уже в первой главе повести («духоводительное видение» митрополиту Филарету) и предполагает еще один уровень осмысления этого загадочного текста.
Элементы мифологического сознания явлены в одухотворении природного мира, в неразличении духовного и материального, в мотивах предопределенности событий и достоверности чудесного. Лесков переводит разговор в плоскость размышлений о личной воле и судьбе, случае и роке, подстерегающем человека. Так, монах «с бабьим лицом», без покаяния скончавшийся, выступает в роли вестника, раскрывающего тайну рождения и смерти Ивана и предсказывающего ему его судьбу: «много раз погибать будешь и ни разу не погибнешь и пойдешь в чернецы». В дальнейшем развитии сюжета повести последовательно воплощается это « знамение »-заклятие. Иван очарован; он во власти иррациональных сил: «…Я многое даже не своею волею делал. Всю жизнь свою я погибал, и никак не мог погибнуть».
Видения и чудеса сопровождают героя, предрекая ему будущее и оберегая от погибели. Лесков пишет о непредсказуемости русской жизни, в которой реальность оказывается призрачной, а видения — зримыми. Убиенный монах плачет о судьбе «брата Ивана», а цыганка Груша, за которую он «обязан» «отстрадать и ее из ада выручить», становится ангелом-хранителем. Мифологический сюжет выводит повествование в плоскость символического библейского толкования судьбы человека. В описанных событиях раскрывается религиозная истина, суть которой есть обретение собственной души в пути. Лесков выстраивает следующий смысловой ряд, обозначающий путь Ивана Флягина: грешник — скиталец — странник — праведник.