Его поэзия есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души.
Алексей Толстой
Лирику Есенина нельзя не любить. Все, о чем бы ни писал поэт: о родине, о природе, о переломных моментах истории, — во всем ясно слышится искренность и тепло¬та. Может, именно таким был и сам поэт. Он никогда не скрывал своих мыслей, чувств, тревог и надежд.
Стихи Есенина о родине проникнуты безграничной любовью. «Знаешь, почему я поэт? — говорил Есенин одному из своих знакомых. — У меня родина есть! У меня — Рязань. Я вышел оттуда и, какой ни на есть, а приду туда же! Хочешь добрый совет получить? Ищи родину. Нет поэта без родины…» Он был поистине сы¬ном своей земли и своего времени. Судьба России, кре¬стьянских «рязаней» стала его судьбой. Его чувства к родине с годами становились все крепче и острее. Чи¬тая Есенина, хочется самому погрузиться в мир полей, рек, раствориться в них:
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных,
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
Есенин народен по своей душевной сути. Может, поэтому у него такие проникновенные стихи. То, что он пережил, в чем исповедовался в своих стихах, пережи¬ли и миллионы людей, его соотечественников. В равной степени это близко и нам, современным читателям. Есенин верит в светлое будущее России и становится ее пророком. Это хорошо видно в его поэме «Иония». Поразительна сила есенинской фантазии. Перед нами космическая деревня — воплощение мечты о царствии мужицком на земле и на небесах. И называется она Иония, то есть иная страна. В ней царит нерушимый природный покой, та гармония живого, тот мир и поря¬док, который исключает своевольные мысли и дела. В конце 1918 года он пишет «Ключи Марии», где идеал прекрасной жизни воплощен еще более наглядно. Но, к сожалению, раю не суждено сбыться. Взамен мифи¬ческой Ионии русская деревня узнала и пережила иную судьбу. С трепетом и в то же время с пророчес¬ким чувством пишет Есенин стихотворение «Сороко¬уст». В его основу лег реальный случай. Но поэт прида¬ет увиденному глубокий смысл. Стихотворение пере¬кликается с нашим временем, когда живое, природное заменяется механическим и бездумным. Просто мы так привыкли к этому, что порой не замечаем и восприни¬маем как должное то, что подлинная красота постепен¬но исчезает. Как человек и художник Есенин был все¬ми своими чувствами связан с «живым», «природным», «естественным». И победа «железного» будущего вы¬зывала у него опасения за судьбу дорогих ему начал жизни, за сохранение неподдельного, чистого и естест¬венного в мире. Оплакивая «милого дуралея жеребен¬ка», Есенин говорил, в сущности, о судьбе природы в век технического прогресса, о личности и ее путях в суровую революционную эпоху, думал о деревне, о себе, о поэзии.
Говоря о поэзии Есенина, многие пытаются обойти стороной цикл «Москва кабацкая». А ведь в этих сти¬хах показано душевное состояние героя, оказавшегося в трудной ситуации, в душевном «узком» промежутке, и передано оно с такой невероятной искренностью, прямотой, чистотой и чуткостью, что не может оста¬вить равнодушным ни одного человека.
«Москве кабацкой» предшествуют циклы «Ху¬лиган» и «Исповедь». В первом Есенин говорит о ярлыке, который наклеивается на массового город¬ского человека, драматически переживающего «сдви¬нутую судьбу», то и дело вступающего в конфликт с «нормой», частенько не знающего, где она и ка¬кая это норма. Сами же стихотворения полны чисто¬ты и живой силы. Тот же, кого недобрый и «чужой хохочущий сброд» считает «хулиганом», на самом деле нелегко живущий в городе вчерашний кресть¬янин. С любовью говорит он, лишенный теплоты и приязни окружающих, о друге своего детства — собаке:
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой ее по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Есть в образе хулигана и другой оттенок: так про¬является «беспокойная дерзкая сила», не вмещающа¬яся в тесные городские рамки. Сила эта дает его сти¬хам свежесть и размах, которые свойственны стихиям природы:
Плюйся ветер охапками листьев,
Я такой же, как ты, хулиган.
Кабак тоже понимается как обозначение той слад¬кой жизни, которая захватила в свое время и блоков¬ских героев в поэме «Двенадцать». Здесь человек, утративший опору в изменивших ему прежних пред¬ставлениях о жизни и еще не выработавший нового взгляда на мир, оказывается жертвой мнимой яркос¬ти жизни. Но Есенин уже прошел через все эти ис¬кушения, знает им цену, понял их фальшь и теперь бросает вызов кабацкой «романтике». У него уже «прояснилась омуть в сердце мглистом», он готов
пойти в бой с кабацким сбродом, с которым «вся в крови душа». Кабацкая болезнь — это месть за из¬мену родной земле: «Низкий дом без меня ссутулит¬ся», а «знакомый кабак», куда он идет «головою свесясь», — символ предательства «родных полей». Ка¬бак стоит преградой на пути к жизни подлинной, он заглушает голос совести, душевной боли. А какие ценности оказываются попранными мрачной и гадкой жизнью:
Что-то всеми нами утрачено,
Май мой синий, июнь голубой!
Оттого так чадит мертвячиной
Над пропащею нашей гульбой.
Все сильнее и чаще сквозь угар и чад, сквозь годы «тяжелых бедствий», распутицу «буйных, безумных сил» пробиваются воспоминания о «деревенском детст¬ве», о «деревенском сыне». Все дальше отходит кабак от «родимого края», все больше противостоит ему. И все сильнее звучит в стихах жалоба на самого себя, на стихийную неуправляемость своей жизни: «невесе¬лого счастья залог — Сумасшедшее сердце поэта». Ав¬тор начинает сомневаться в себе, правильный ли путь он избрал. Он приходит к выводу:
Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце налилось иной,
Кровь отрезвляющею влагой.
Возникает грустный мотив сожаления о растра¬ченных силах. Они, как кажется поэту, невосстано¬вимы, и эта утрата — одна из самых досадных, не¬оправданных.
Завершают цикл раздумья о возможности начать жизнь сначала, о том, что поэт опять начинает мечтать «в дым», но уже по-новому: ведь прежний путь не привел к счастью, не стал осуществлением главного. Теперь нужно
Мечтать о другом, о новом,
Непонятном земле и траве,
Что не выразить сердцу словом
И не знает назвать человек.
В конце цикла поэт все острее осознает неизбеж¬ность нового выбора, до крайности назревшего реше¬ния, от которого зависит все: или «завтра больничная койка успокоит меня навсегда», или «я уйду исцелен¬ный навек». Умиротворение приносят строки заключи¬тельного стихотворения, одного из самых лучших во всей поэзии Есенина:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым…
Они не оттеняют неизбежность нового выбора, иной жизни, другого пути. Они лишь вводят эти искания в порядок жизни, в череду природных перемен: «Будь же навек благословенно, что пришло процвесть и уме¬реть». В борьбе и боли рождается новый человек.
В последний год своей жизни поэт вошел, пережив трудную и мужественную эволюцию, духовно зрелым художником. «Анна Онегина», «Персидские мотивы», множество превосходных лирических стихотворений показывают, как много мог и хотел Есенин. В автобио¬графии 1924 года он писал: «Я думаю, мне пока рано подводить какие-либо итоги себе. Жизнь моя и мое творчество еще впереди».
Немного было времени у него, но то, что успел сде¬лать Есенин, не оставляет нас равнодушными. Мне ка¬жется, поэт через свою духовную борьбу, неудовлетво¬ренность и любовь помогает нам найти свой путь в жизни, выбрать ту единственно правильную цель, которая будет служить путеводной звездой.