Первая широкая полемика вокруг пушкинских произведений началась после выхода в свет поэмы «Руслан и Людмила». Работу над ней юный пиит начал еще в Лицее, а завершил в 1820 году в Петербурге. Среди любителей литературы поэма в отрывках уже была известна, она публиковалась в журналах, сам поэт читал ее в кругу друзей. Когда же она вышла целиком отдельным изданием, то маленький томик в 142 страницы, в восьмую долю листа (половина школьной тетради) произвел впечатление ошеломляющее. Поэма привела в восторг читающую публику, особенно молодежь. О ней спорили, ею восхищались. При общем почти единодушном интересе мнения и оценки вскоре расслоились.
Образовались два лагеря. К одному примкнули литераторы и критики, которых называли «классиками» за то, что они свято блюли и защищали классицистические устои, нормы и правила. Строго регламентировавшее писателей и поэтов направление отжило уже- свое, но не сдавало позиций. Приверженцы его увидели в поэме Пушкина опасные приметы нового, романтического искусства. «Новый, пагубный род поэзии»,— так аттестовал поэму консервативный «Вестник Европы».
Защитников старины оскорбила близость «Руслана и Людмилы» к народной поэзии, нарушение четких канонов жанра поэмы. Просвещенный вкус был покороблен замыслом, который «…оживляет мужичка сам с ноготь, а борода с локоть… показывает нам ведьму, шапочку-невидимку и проч»; образы народной фантазии воспринимались как грубая шутка. Возмущало староверов и то, что, являясь в поэме в качестве собеседника, автор прямо обращался к новому читателю, отмежевываясь от них:
Ты видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную печать!
Многое ревнителям классицизма казалось «странным» и «необычным». Сказочные образы не были целиком заимствованы из народной поэзии, а явились преображенные смелой фантазией поэта. Рассказ о временах прошедших многими деталями, ассоциациями напоминал о современности: о вполне «земных» переживаниях, о поступках современников Пушкина, о недавних событиях Отечественной войны 1812 года… «Вместо древности узнаю новейшие времена»,— с возмущением писал один из критиков, недоумевая над характером вроде бы исторической поэмы.
Особое раздражение вызывало и то, что в поэме «высокое» сочеталось с «низким», недостойным описания, по нормативам старинных канонов, «штиль» возвышенный перемежался с простой разговорной речью. Консерваторы уловили в поэме оттенки вольнодумства, навеянные новыми временами. В «Невском зрителе» поэму сравнивали с распространяемыми во Франции произведениями, которыми ознаменован «не только упадок словесности, но и нравственности» (1820, № 7, с. 79). По характеристике Белинского, слепые поклонники старины, «почтенные колпаки» были оскорблены и приведены в ярость появлением «Руслана и Людмилы». В их резком неприятии поэмы сказалось политическое и эстетическое противостояние классицистов романтическому искусству. Оно тогда только оформлялось, и даже сторонники его не были единодушны в суждениях об идеалах и задачах нового литературного направления.
Романтизм начала прошлого века не был течением однородным. Представители гражданского его направления ратовали за развитие новых идейно-художественных принципов. Они воодушевлялись стремлением направить искусство, и прежде всего литературу, на пропаганду декабристских идей. Искусство ценилось как средство воспитания народа. Поэзия должна была служить духовному и нравственному совершенствованию.
В противовес канонам классицизма, с его требованиями подражать западным образцам, романтики прогрессивного крыла высказывались за национальную тематику искусства, за возвышенность и одухотворенность содержания, за лирическую страстность и активное выявление позиции автора в повествовании. Это они обнаружили и высоко оценили в пушкинской поэме. «Руслан и Людмила» была отмечена в журнале «Сын отечества» (1822) как проявление «успехов посреди нас поэзии романтической».
Но и с этой стороны мнения не были однозначно одобрительными. Приветствуя сочинителя, литераторы прогрессивного круга (будущие декабристы) призывали его воспевать героические подвиги и вдохновлять современников на борьбу. В «Сыне отечества» (1822) под псевдонимом «А. М.» напечатано стихотворение, приписывавшееся А. А. Бестужеву-Марлинскому, «К сочинителю поэмы «Руслан и Людмила». Есть предположение, что принадлежит оно перу А. М. Мансурова, известного поэтическими публикациями в «Мнемозине» и в дельвиговском «Подснежнике». Призывая создателя поэмы к служению «истинной славе», к подвигам гражданским, автор стихотворного послания обращается к Пушкину с укором:
…Почто же восторги священных часов
Ты тратишь для песней любви и забавы?
И вслед за толпою туманным путем,
Сбежавши в бесплодную область видений,
Ты хочешь, чтоб в мраке холодным перстом
Бесценное время отсчитывал гений…
Он призывает поэта:
…Оставь сладострастье коварным женам!
Сбрось чувственной неги позорное бремя!
Пусть бьются другие в волшебных сетях
Ревнивых прелестниц,— пусть ищут другие
Награды с отравой в их хитрых очах!
Храни для героев восторги прямые!
Согрей их лучами возвышенных дел
И стройной красою изящного мира,
И доблести строгой дай лиру в удел,
И доблестью строгой прославится лира!
Споры вокруг поэмы достигли такой остроты, что, по замечанию критика А. Перовского, выступившего в защиту Пушкина, «иной подумает, что речь идет не о поэме, а об уголовном преступлении». Несмотря на разноголосицу оценок и мнений, поэмой зачитывались. Она свидетельствовала о появлении на российском поэтическом небосклоне большого дарования. Причем первая поэма принесла популярность и в известной мере предопределила в обществе представления о Пушкине, об особенностях его таланта, об излюбленных мотивах. Ф. Н. Глинка, поэт, публицист, председатель Общества любителей российской словесности, в послании «К Пушкину» перечисляет полюбившиеся ему темы и мотивы поэта:
…Поешь ты радость и любовь,
Поешь утехи, наслажденья,
И топот коней, гром сраженья,
И чары ведьм и колдунов,
И русских витязей забавы…
Склонясь под дубы величавы,
Лишь ты запел, младой певец,
И добрый дух седой дубравы
Старинных дел, старинной славы
Певцу младому вьет венец!
И все былое обновилось:
Воскресла в песне старина,
И песнь волшебного полна!..
Многочисленные отзывы в печати, полемика по поводу первой поэмы укрепили, расширили славу поэта.
…Мне памятней те лета,
Та радость русский земли,
Когда к нам юношу-поэта
Камены за руку ввели…
Восторженные отзывы в печати, полемика вокруг произведений, легенды, слухи о поэте, высланном из Петербурга (в сентябрьском номере «Сына Отечества» за 1820 год напечатано дополнение к «Руслану и Людмиле» — эпилог с пометкой «26 июля 1820 года. Кавказ»),— все способствовало небывалому интересу к стихотворцу.
Сохранилось немало свидетельств широкой популярности произведений Пушкина. Многие стихи его перекладываются на музыку. В Москве 22 апреля 1822 года газета «Московские Ведомости» сообщает о первом представлении балета «Руслан и Людмила, или Низвержение Черномора, злого волшебника». Большой героико-волшебный пантомимный балет в 5 действиях, сочиненный Глушковским, поставлен на сюжет известной национальной русской сказки.
В «Словаре древней и новой поэзии, составленном Н. Остолоповым», не раз даются ссылки на «Руслана и Людмилу». Так, в части I (СПб., 1821) этого издания первая поэма Пуашина упомянута среди примеров, «чистого вымысла». В разделе об эпитете приведены стихи из «Руслана и Людмилы». Стихи из второй и третьей песни этой же поэмы служат образцом «топографии» и «подобия» во второй части «Словаря». В третьей части стихи из поэмы и сама она приводятся как образец поэмы «романической или романтической».
В 1821 году первые сообщения о Пушкине и его поэме появляются за границей. В Париже, напечатана заметка «Научные и литературные новости. Россия. С.-Петербург. Стихотворения», в которой опубликован положительный отзыв о «Руслане и Людмиле» — романтической поэме Пушкина, «бывшего воспитанника Царскосельского лицея, ныне состоящего при Бессарабском генерал-губернаторе, всего 22 лет». В конце этого же года в Лондоне впервые в английской печати говорится о поэме «Руслан и Людмила» и достойном особого внимания ее авторе.