Когда жизнь человека теряет смысл, становится ненужной для него или для других, тогда человеку остается только умереть.
В.В. Воровский
Величайший поэт России Пушкин предательски убит, другой, в то время еще малоизвестный, поэт пишет на его смерть стихи. Они звучат ответным выстрелом не только по убийце поэта, но и по тем, кто направил его руку. Так в русской поэзии в эпоху тоски и мрака появился Лермонтов.
Это была эпоха безвременья, когда после разгрома восстания декабристов молодое поколение дворянских интеллигентов переживало глубочайший идейный кризис и не могло уже открыто выступить против деспотического режима. В 1842 году Герцен писал: «Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования, а, между тем, наши страдания — почва, на которой разовьется их счастье».
Исцелением от этих душевных страданий явилось для Лермонтова ощущение слияния с народной Россией, с Отчизной, в «странной любви» к которой признавался поэт в одном из самых прекрасных стихотворений — «Родине»:
Но я люблю — за что, не знаю сам –
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек, подобные морям…
Вот что окрыляло поэта, позволяло почувствовать себя хоть ненадолго всесильным господином «царства дивного», хоть ненадолго вырваться из мира «блеска и суеты» «ледяного, беспощадного света».
На фоне этих размышлений поэта особенно страшным кажется мотив безвременной старости души, знакомый по «Монологу».
Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,
Средь бурь пустых томится юность наша,
И быстро злобы яд ее мрачит,
И нам горька постылой жизни чаша;
И уж ничто души не веселит.
Так кончается стихотворение, написанное пятнадцатилетним мальчиком. Это необычный юношеский пессимизм. Лермонтов еще не умел объяснить, но уже заметил и понял, что человек не может быть счастлив, будучи лишенным возможности действовать. Через десять лет после «Монолога» он напишет роман «Герой нашего времени», где объяснит психологию своего поколения и покажет безысходность, на которую обречены его сверстники.
С особой болью и силой эта безысходность выражена в «Думе»:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
В этих горьких словах Белинский услышал «громы негодования», он почувствовал в них «грозу духа, оскорбленного позором общества». Великий критик воспринял «Думу» как исповедь одного из лучших представителей поколения, живущего в страшные годы реакции. «Эти стихи, — с волнением говорил Белинский, — писаны кровью, они вышли из глубины оскорбленного духа: это вопль, это стон человека, для которого отсутствие внутренней жизни есть зло, в тысячу раз ужаснейшее физической смерти!»
Трагический голос поколения звучит и в стихотворении «И скучно и грустно…», написанном двумя годами позже. С горечью пишет поэт о разобщенности людей, о тоскливом одиночестве, о том, что
… некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Почти всегда Лермонтов писал о себе — и в то же время всегда готовился написать не о себе. О человеке своего поколения. О герое своего времени. И, может быть, вся его поэзия — подготовка к непостижимому подъему на вершину его прозы.
Да, цель Лермонтова — создать «портрет, составленный из пороков всего… поколения». Однако поэт не собирался сделаться исправителем людских пороков. Нет, все дело в том, что недостатки каждого отдельного человека могут быть присущи только ему — тогда можно пытаться их исправить. Но когда недостатки или пороки свойственны целому поколению, вина ложится не на отдельных людей, а на общество, породившее эти пороки.
В чем же Лермонтов видел болезнь своего поколения?
Прежде всего в отсутствии у него будущего, в бесцельности существования.
Возьмем, к примеру, Печорина. Григорий Александрович Печорин — это тоже портрет, но не одного человека. Тип, составленный из пороков целого поколения! Поколения, которое больно временем. Его пустотой и невозможностью употребить разумно «силы необъятные».
Белинский определял лермонтовского героя как «человека с сильной волей, отважного, не бледнеющего перед опасностью, напрашивающегося на бури и тревоги, чтобы занять себя чем нибудь и наполнить бездонную пустоту своего духа, хотя бы и деятельностью без всякой цели».
Действительно, Печорина отличает воля, взрывная собранность, способность все силы подчинить замыслу и находить путь для достижения цели. Он действительно превосходит окружающих людей и кажется им человеком необычным, исключительным, странным. Однако куда направлены все эти возможности? Выдающиеся силы Печорина растрачены на достижение отнюдь не выдающихся целей.
Правда, мне кажется, здесь впрямую рассмотрен единственно возможный в лермонтовское время вариант сопротивления существовавшему порядку вещей. Вариант, при всей исключительности характерный именно для последекабристской оппозиционности.
Если он и герой, то герой времени, когда единственно возможной формой оппозиции стало не открытое сопротивление самодержавному режиму, а идущий вразрез с официальным стереотипом образ чувств и мыслей, свободный внутри государственной несвободы.
Свобода внутри несвободы — это позиция и самого Лермонтова. Ведь он был поэтом своеобразного времени — рубежа, когда пора дворянской революционности уже исчерпала себя, а революционно демократическая идеология еще только складывалась. В этих обстоятельствах приходилось искать спасение в себе самом.
Однако самоутверждение в плане личном не может принести удовлетворение. Поэтому Лермонтов приводит нас к неизбежному выводу: человеку для полного раскрытия его духовных возможностей необходимо общественное поприще.
Да, жизнь жестоко обошлась с Печориным: он сознает, что под воздействием света он «сделался нравственным калекой» и возрождение невозможно.
Недовольный своей бесцельной жизнью, страстно жаждущий идеала, но не видящий, не нашедший его, Печорин спрашивает: «Зачем я жил? Для какой цели я родился?..
А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные…».
Долгая, полная деятельности и смысла жизнь Печорина не состоялась. Он умер на страницах романа, но многих и многих молодых людей он заставил задуматься о своей жизни, понять ее, искать выхода.
Лермонтов не дожил до того дня, когда его книга была понята и оценена по достоинству всеми, кто умеет читать. Но книга жила и делала свое дело. Печорин на сей раз нес добро, а не зло: он учил людей заглядывать в свою душу, судить себя, быть к себе беспощадным. Он учил людей думать.