Конец гриневских записок как бы зеркально отражает ситуацию с превращением мужика, который вывел лошадей Гринева из буранной мглы к постоялому двору, в Пугачева, — дама с собачкой, с которой довелось побеседовать Марье Ивановне на утренней прогулке в Царском Селе, оказалась, как скоро выяснится, императрицей Екатериной. И время на дворе стоит то же самое — еще далеко не поздняя осень. Но какая оглушительная разница в предзнаменованиях, которые подает героям природа. Грозный, нежданный снежный буран в степи и гармоническое совершенство Царскосельского сада: «Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно».
И еще одна существенная разница по сравнению со встречей Гринева с черным мужиком: Марья Ивановна отправилась на утреннюю прогулку в Царское Село, не только узнав, что там сейчас находится царский двор, но после того, как гостеприимная Анна Власьевна, жена смотрителя и племянница придворного истопника, «посвятила ее во все таинства придворной жизни. Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились в то время при ней…». Так что вышла утром в сад Марья Ивановна в явной надежде встретиться с императрицей. И не узнала ее в даме с собачкой наверняка потому, что не было при ней никаких вельмож. А саму императрицу Марья Ивановна никогда не видела.
Кроме того, дама «была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке». Я не думаю, что правы те многочислен-
Я не оговаривал специально, что в данном месте «Капитанской дочки» в пушкинском «Современнике» напечатано «кофе» и что публикаторы заменили его на «кофей», объяснив, что в большинстве произведений Пушкин пишет именно так и что сам он так и произносил это слово. Но, судя по словарю Даля, слово «кофе» встречается в русских говорах. И вполне возможно, что оно бытовало в тех уральско-поволжских местах, откуда родом Петруша и Маша. Все-таки пишущий по воспоминаниям скорее всего Марьи Ивановны Гринев не передает сейчас особенностей произношения слов Анны Власьевны.
Екатерина как верховный правитель уже воспользовалась своим юридическим правом смягчать участь преступника: из уважения к отцу Гринева заменила казнь, определенную Следственной комиссией его сыну, вечным поселением. Так что снова просить у нее для Петруши «милости, а не правосудия», даже если при этом она симпатизирует просителю, — дело безнадежное.
«Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом. — Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй».
В этом прежде всего смысл повторения эпизода встречи героя и того, кто в будущем объявит о себе как о властителе, в главе, которая называется «Суд». Потому и неправеден суд властителя, такого, допустим, как Пугачев, что тот убежден: законы писаны не для него. Истинный же правитель, по мысли Пушкина (и эта мысль лежит в основе концепции его романа), утверждает в стране не произвол, а правосудие. В конце концов Екатерина осуществляет его и по отношению к Гриневу, о чем и говорит Марье Ивановне: «Я рада, что могла сдержать вам мое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невиновности вашего жениха». Но сделает это не прежде, чем внимательно выслушает Марью Ивановну, которая, как пишет Гринев, рассказала ей «все, что уже известно моему читателю». А все, что известно читателю, составляет цельный текст семейственных записок Гринева, в которых мирская молва хоть и подобна, конечно, морской волне, но волна эта не выходит из берегов нравственности, твердо исповедуемой Гриневым. Иначе говоря, Екатерина действует, основываясь на фактах, утаенных Гриневым от Следственной комиссии, но открытых императрице Марьей Ивановной.
Вот почему мне не кажется убедительным утверждение, что Пугачев с императрицей якобы «с двух противоположных сторон помогают счастью любящей пары как их посаженые отец и мать» Помощь помощи рознь, и со стороны Пугачева она сопряжена с трагедией для любящей пары, о чем Маша никогда не забудет и с чем никогда не смирится! Недаром, услышав ласковые слова самозванца: «Выходи, красная девица: дарую тебе волю. Я государь», — она падает без чувств, догадавшись, «что перед нею убийца ее родителей».
Пугачев, ложный Петр в мифе, а на самом деле Емельян («соперник, хитрец») обречен проиграть свое соперничество с правительницей Российского государства даже в творимом добре, не в силах обхитрить ее в этом. Екатерина переводится с греческого как «чистая, непорочная». Несомненно неслучайно, что императрица предстала перед Марьей Ивановной «в белом платье», а Пугачев перед Гриневым — «черным мужиком»: черный цвет в мифе всегда связан с бесовскими силами, белый — со светлыми. Осуществляя такую свою функцию, она не только отменила неправедный приговор Петру Гриневу, но и еще раз продемонстрировала свое расположение к его отцу, написав ему письмо, которое «содержит оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова». Написала, как видим, письмо не официальное и не казенное. И не так, как пишут опальному или оппозиционному адресату, а с заинтересованностью в судьбах его близких и с желанием его обрадовать. Получив такое письмо, Гринев-старший помимо прочего имел все возможности убедиться, насколько точно усвоил сын его наказ, с каким он, отец, отправлял Петрушу на государеву службу, наказ, преподанный сыну в виде поговорки, которую много лет спустя Петр Андреич вынес в эпиграф своей «Капитанской дочки»: «Береги честь смолоду»!