Начнем с рассмотрения слова «самозванец». Сцена суда в Белогорской крепости. Пугачев спрашивает коменданта капитана Миронова: «Как ты смел противиться мне, своему государю?» Тот отвечает: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец» Такова исходная ситуация. Затем Пугачев вновь задает тот же вопрос уже Гриневу: «Или ты не веришь, что я великий государь?» Гринев уходит от прямого ответа и выражает свою мысль гак: «Бог тебя знает; но кто бы ты ни был, ты шутишь опасную шутку». Далее свою мысль он формулирует точнее: «…я присягал государыне императрице: тебе служить не могу». Опасаясь гнева Пугачева, Гринев не называет его самозванцем, но подразумевает это (присягал государыне).
Пугачев выступает как Петр Федорович — то есть как законный государь, который спасся от покушавшихся на него сподвижников Екатерины II по захвату престола. Миронов его называет самозванцем вслух, Гринев — про себя. Но, оставаясь верными присяге государыне, они тем самым подтверждали свою верность самозванной императрице. Выше уже говорилось, что вдова убитого Петра Федоровича — немецкая принцесса Екатерина Алексеевна — беззаконно заняла престол. В диалогах речь идет о верности государыне и отказе присягать самозванцу. Но каждый раз, когда возникают слова «государь» и «самозванец», они раскрываются в своей многозначности. Многозначность слова, способность его светиться разными смыслами и открывает глубину слова. В глубине этой и формируется авторская позиция.
Другой пример со словом «сирота». Оно в устах Гринева выражает конкретный смысл — слово-псевдоним, скрывающее подлинное имя Маши Мироновой. Вместе с тем это слово выражает крайнюю степень обездоленности человека, одиночества, обиженности судьбой. Для Пугачева слово это — своеобразный нравственный императив, призыв к действию. Его понимание этого слова характеризирует убеждение мятежника как народного заступника, защитника слабых и обездоленных. На многозначности этого слова также держатся диалоги, которые обусловливают ход событий, помогают Пушкину выразить свое отношение к происходящему.
«Заячий тулуп», как известно, играет важную роль в системе взаимоотношений Гринева и Пугачева: получив с барского плеча шубу, Пугачев в последующем не забывал об этом и оказывал милости Гриневу, когда тот попадал в трудные ситуации. Многих исследователей смущает несоответствие подарка и воздаяния за него: Гринев Пугачеву — тулуп, а Пугачев Гриневу — жизнь. Оттого часто основания столь необычной дружбы дворянина с мятежником не исследуются, замалчиваются. Они кажутся слишком шаткими, неоправданными. Те же, кто пишет,- косвенно упрекают Пушкина в условности, сказочности мотивировки отношений Пугачева и Гринева. Происходит это от восприятия однозначности пушкинского слова вообще, слова «тулуп» в частности. В тексте же слово это существует в своей многозначности.
Впервые оно выступает в своем прямом значении: тулуп — теплая одежда (в данном случае на заячьем меху). Гринев приказывает Савельичу: «сейчас неси сюда тулуп». Тут же, в связи с попыткой Пугачева надеть тулуп, слово это начинает утрачивать свое реальное бытовое значение. «Однако заячий тулуп явился. Мужичок тут же стал его примеривать. В самом деле тулуп, из которого успел и я вырости, был немножко для него узок. Однако он кое-как умудрился и надел его, распоров по швам». Тулуп, распоротый по швам, утрачивал свою ценность и главное свое свойство. И, действительно, сразу же слово стало обретать новое значение. Пугачев благодарит не за подаренный тулуп: «Спасибо, ваше благородие! Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей». Не за тулуп, а за добродетель и благодарит Пугачев Гринева; не тулуп дорог, а душевное намерение молодого дворянина, его искреннее желание отблагодарить за помощь, его доброта. Потому «добродетель» заместила первое значение слова «тулуп».
При встрече в Белогорской крепости Пугачев вспоминает о подарке Гринева, но опять пользуется не словом «тулуп», а его заместителем. «…Я помиловал тебя за твою добродетель, за то, что ты оказал мне услугу, когда принужден я был скрываться от своих недругов».
В слове «тулуп» засветились иные, нравственные смыслы, передававшие душевные движения Гринева, угаданные и понятые Пугачевым. Таким образом, удивительная дружба офицера и мятежного казака покоится на прочном нравственном основании: за доброту, сердечность, искренность чувств Пугачев рассчитывается на равных началах — благодарностью, памятью о добре.
Вся эта трансформация слова «тулуп», его употребление в разных значениях, его способность замещать душевные порывы Гринева, и передает душевную деликатность и чуткость к добру Пугачева, способность понимать глубинный смысл слова. Автор первым «открывает» эту чуткость и этим своим отношением к слову, к событию и герою помогает читателю проникнуть в глубину слова, в микромир слова.