20-й век превратил русского человека в «советского» внутри страны и в безродного космополита за рубежом. Герой повести Алексея Николаевича Толстого — ловкий приспособленец Семен Иванович Невзоров, пожалуй, единственный в отечественной литературе образ неунывающего предпринимателя. Плохой он или хороший — о том судить нам, читающим эту книгу. Кому-то этот образ понравится, а у кого-то вызовет отвращение. Еще до революции юному и бедному Невзорову цыганка «нагадала, что ждет… (его) судьба, полная разнообразных приключений… (будет он) знаменит и богат». На фоне этой псевдомистики Толстой показывает жизненную силу так называемой «русской» идеи, которая, как и всякая идея, зиждется на мистической подоплеке. Хотя у Невзорова эта идея развивается в гипертрофированную форму приспособленчества без национальной окраски.
«Русская» идея зиждется в первую очередь на бескорыстии и бедности ее носителя. Как ни крути, а судьба русской нации вывернулась так, что до сих пор не встречали мы в американском журнале «Форбс» ни одного русского миллиардера, нажившего состояние честным путем. Лишь до революции честные миллионеры встречались — Морозов, Мамонтов, Третьяков. Большевистский переворот 1917 года пресек линии русских банкиров и крупных промышленников. Это был такой удар по стволу нации, что русские до сих пор не оправились от него, да и вряд ли оправятся. Хотя образ пройдохи-конформиста Невзорова оставляет нам надежду, что рано или поздно русские предприниматели впишутся в международную правовую бизнес-систему.
Повесть Толстого явно сатирическая и даже гротескная. Можем ли мы всерьез воспринимать шута Невзорова и всех русских эмигрантов, бегущих из Крыма в Турцию? Злой смех сквозь слезы так и слышится в воплях «революционных» солдат (а попросту дезертиров), творящих бесчинство:
» — У меня вшей — тысячи под рубашкой, я понимаю — как воевать!..
— Кровь мою пьете, гражданин, это вы должны прочувствовать, если вы не бессовестный!..
— Землица-то, землица — чья она?..»
Такую вот демагогию разводят пропойцы и дезертиры в шинелях с сорванными погонами, которые ни воевать, ни землю обрабатывать не захотят, а ринутся после революции в город на барское добро, покоящееся в «барских» квартирах учителей, врачей и инженеров.
В такой комической ситуации, как «революционная» законность, можно все, можно даже заказать визитную карточку «Симеон Иоаннович граф Невзоров». Потом будет «конт Симон де Ни- зор», грек Семилапид Навзараки. Опереточны даже сцены пыток в белой контрразведке. Глумление? Не больше, чем весь кровавый идиотизм русской революции, плодами которой воспользовались большевики для утверждения своей власти. Была бы патетика революции оправдана и монументально утверждена в гранит и бронзу, если бы те самые большевики и их прямые потомки не развалили так позорно ограбленную страну в 1991 году, продав все что можно по бросовой цене ради личного обогащения.
Хорошо, если бы все грязное и кровавое в истории нашей большой страны осталось в прошлом веке. Однако фарс, начатый в 1917 году, продолжается и в 21-м веке. Поэтому вовсе не оскорбляет нашего эстетического чувства комедия эмиграции на английском пароходе. В смехотворном виде тут представлены вовсе не смешные беды белых беженцев, их скудный быт. Но все же смешит полотняный нужник на палубе с огромной очередью в него. Все тошнотворно, как консервированные бобы с мясом «австралийской обезьяны». Автор как бы подчеркивает идиотизм всего происходящего — в Австралии никогда не бывало никаких обезьян. Потом в фильтрационном пункте «цвет русского дворянства» одолевают вши. Далее эмигранты в Константинополе показаны автором жалкими, неизвестно почему попавшими на чужой берег людьми. Им кажется, что вместе с собой они, белогвардейские организации разного толка, увозят в эмиграцию и «русскую» идею для будущей борьбы за нее. Но вот только носителями этой высокой идеи не гнушаются турецкие вши.
«Русская» идея всегда была основана на православной мистике. А сквозь всю повесть перед глазами Невзорова, как злой рок,
встает призрак карточного черепа Ибикуса. Это не совесть, а напоминание, каким именно силам служит «граф» Невзоров после наговора колдуньи-цыганки. Сделки, спекуляции, махинации, аферы сопровождают героя на всем его «революционном» пути из Петрограда в Турцию. Февральская революция застала в Петрограде. Лето и осень 1917 года он проводит в Москве. Затем «самостийная» Украина, занятая немцами летом 1918 года, да еще банда атамана Ангела встречается герою в украинских степях в том же году, зима застает его в Одессе, а бегство белых из Одессы случается в апреле 1919 года. Наконец — суматошная эвакуация на пароходе в Константинополь. Пестрый калейдоскоп событий в до предела сжатом повествовании как бы усиливает впечатление от политической неразберихи.
Перед нашим взором проходят солдаты-дезертиры, поэты, наркоманы, контрразведчики белых, крестьяне, авантюристы, проститутки, уголовники. Греки, французы, немцы, англичане, турки сливаются в повести в пестрый карнавал характеров. Повесть изобилует невероятными событиями и ходульными героями, но мастерство писателя увязывает действие повести в одну пеструю фантасмагорию. Все персонажи живые, хотя и типизованные маски, живут сами по себе, и каждый тянет в свою сторону. Однако комизм ситуации не выходит за рамки вероятного. Мистика остается как бы за кадром. Нас не оставляет впечатление, что мы смотрим представление в старинном ярмарочном балагане или присутствуем на сеансе спиритизма. На самом же деле Толстой излагает нашу историю без прикрас, мистицизма и прочей чертовщины.
Рассказ авантюриста Ртищева о том, как в Кисловодске чеченцы «шестнадцать раз брали игорный дом в конном строю. Увозили деньги в тороках», соответствует реалиям нашего времени. Совсем недавно потомки этих чеченцев проводили грандиозные финансовые операции с фальшивыми банковскими авизо, беззастенчиво грабя Россию, как какой-то кисловодский игорный дом.
Может быть, Толстой пишет пародию на недалекого русского пройдоху, занявшегося не свойственной нашей нации деятельностью? Вовсе нет. Автор вскрывает, как гнойный нарыв, темную сторону русской души. Как бы опошляет «русскую» идею вселенского служения добру, духовной избранности русских. Не было такой идеи — и все тут!
Повесть написана в классическом жанре «плутовского романа», поэтому образ героя интернационален и бессмертен. Он никак не соотносится с великой «русской» идеей. Однако бросается в глаза чисто русская специфика: Невзорову «война — мать родна», и революция ему нипочем, даже смерть не смерть, потому что он заключил сделку с Ибикусом-дьяволом. Поэтому сам становится, как бес, живучий, обладает даром перевоплощения: подхватывает эмигрантские идеи среди пьяных офицеров и в конце концов становится европейским буржуа. Такими видим мы в 21-м веке новых русских. Но это утверждение уводит нас от полного раскрытия темы сочинения, а пора переходить к заключению.
Ценность повести Толстого заключается, как мне кажется, в том, что автор поставил перед собой задачу не просто передать эпоху глазами мелкого проходимца, а опровергнуть «русскую» идею как миф о богоизбранности нашего народа-богоносца. Герой таков, как большинство современных предпринимателей и ловкачей. Поэтому читатель воспринимает их как нечто живое и убедительное.
