Знакомство читателя с Онегиным и автором.
Размышления автора об образовании и воспитании
в высшем петербургском свете в начале
XIX в. Знакомство с театральной, литературной
жизнью северной столицы. Много строф посвящены миру самого
автора, определены отношения между героем и автором. Многие
строки первой главы стали цитатами, формулами жизненных ситуаций.
В этой главе определяется роль автора, его богатого жизненного опыта.
Культурная жизнь столицы, театры, имена известных личностей,
игривые комплименты автора, иронические замечания — все вместе
являет собой довольно пеструю картину, но она представляет нам
русскую жизнь начала XIX в., внутри которой сформировался
характер Онегина. Что вынес он из жизни праздной? — а она была именно
праздной, поскольку восемь лет Онегин жил светской жизнью:
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм. (V)
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
(X)
Наука «страсти нежной», игра страстей, игра в притворство, театр
одного актера — все это быстро надоело. К чему все это, для чего?
Но был ли счастлив мой Евгений,
Свободный, в цвете лучших лет,
Среди блистательных побед,
Среди вседневных наслаждений?
(XXXVI)
И вот итог:
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
———————-
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
(XXXVII)
Скучно стало жить Онегину, потому что не было у него истинных
жизненных ценностей. В этой главе ставится диагноз обществу,
в котором глубокая личность не была востребована, и дается оценка
Онегину как жертве общественных условностей, но в этой же главе
автор говорит о другом пути — творческом:
Прошла любовь, явилась Муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум;
Пишу, и сердце не москуем…
(LIX)
Автор, пройдя тот же путь, что и герой романа, точно так же презирал
людей, вследствие чего потерял к жизни вкус, но его спасла
Муза. Онегина, к сожалению, Муза не посещала.
Но все же, к его чести, надо сказать, что он пытался бороться
с хандрой, решив уехать в деревню:
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
(LIV)
