Восприятие А.А.Фета русской природы существенно отличается от восприятия ее Н.А. Некрасовым. Разница вызвана в первую очередь тем, что Некрасов — реалист, а Фет -романтик. Лирика Фета — это вселенная красоты, три основные составляющие которой — природа, любовь, и песня. Природа занимает в его творчестве важнейшее место, что отражается даже в названиях большинства его стихотворных циклов: «Весна», «Лето», «Осень», «Снега»… Фет идеализирует природу. Чем сильнее захватывает его эстетическое восприятие природы, тем дальше он уходит от реальности. Целым ожерельем романтических метафор характеризуется, например, восприятие цвета героем автобиографического рассказа — очерка «Кактус». Приведу лишь одну из них: «Очень похоже на подсолнух», — равнодушно сказала девица и отошла от цветка. молодой человек пришел в ужас: «…Да… ведь это храм любви!» в фетовском изображении природы пейзажными картинам и зарисовкам свойственно зачаровывающее романтическое звучание: * Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть! * То колик простонал или сыч. * Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть, * И далекий неведомый клич. * Точно грезы больные бессонных ночей * В этом плачущем звуке слиты… В отличие от произведений Фета природа, изображаемая Некрасовым, русская природа унылых равнин и дорог, бедна и печальна, она навевает щемящую тоску. Одно из замечательнейших открытий Некрасова — это «ритм уныния». Для него характерны особенное построение фразы со множеством придаточных предложений, переходящих из строки в страну, использование трехсложных размеров. В сочетании с «бедными» глагольными рифмами это создает ощущение какой-то бесконечной протяженности, рождает ассоциации, которые и подразумевал Некрасов, — с бескрайними просторами России, с бесконечностью и печалью ее степей, дорог, полей: * Чу! Тянуться в небе журавли, * И крик их, словно перекличка * Хранящих сон родной земли * Господних часовых, несется * Над темным лесом, над селом,
* Над полем, где табун пасется * И песня грустная поется * Перед дымящимся костром… * («Несчастье») Трудно найти другого русского поэта с таким чувством России как огромного живого целого, с ее просторами и тишиной, ее болью и бедностью. Сентябрь шумел, земля моя родная Вся под дождем рыдала без конца. Здесь Некрасов не дает картины бескрайнего русского простора, но эта бесконечность все же выявляется, выражаясь в самом гиперболизме осенней тоски: земля рыдает «без конца»… Но не только «русской печалью» живет родина в стихах Некрасова, у него можно найти и упоение красотой русской природы (например, в поэме «Тишина»). Есть у него и такие стихи, где прямо, а не «от противного» выражено «идеальное состояние мира» (например, «Крестьянские дети», «Зеленый шум»). Но и в самых светлых по тону образах сквозит у Некрасова «русская печаль». Она входит составной частью в само представление об идеале. Вот как в описание венка, который сплела крестьянская девочка, «вплетается» ощущение неяркой, немного «грустной прелести русского пейзажа»: Все беленький, желтенький, бледно-лиловый Да изредка красный цветок. Если у Некрасова природа одушевлена, очеловечена, то у Фета, по наблюдениям исследователя Е. Ермиловой, как раз наоборот: на свою человеческую жизнь Фет проецирует события природы. У Фета она живет своей собственной, глубокой и таинственной жизнью, а человек лишь на высшей ступени духовного подъема может быть к этой жизни причастен: * Целый день спят ночные цветы, * Но лишь солнце за рощу зайдет, * Раскрываются тихо листы, * И я слышу, как сердце цветет. В более поздних стихах Фет все дальше уходит в природу, все больше у них сопоставлений, параллелей с человеческой жизнью. Картины природы порой превращаются в аллегории, но всегда это ощущение неделимой, цельной жизни природы сохраняется как идеал, как высшая мудрость: * Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений, * Только закат будет долго чуть зримо гореть; * О, если бы небо судило без тяжких томлений * Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть!
