И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал…
«Ятеперьпип1унероман,ароманвстихах-дьявольскаяразница!»-
пишет А. С. Пушкин в письме к П. А. Вяземскому, сообщая о начале
работы над «Евгением Онегиным» в 1823 году. Действительно, стихотворная
форма, избранная писателем, внесла в его произведение
совершенно необычные для романа черты: поэтическую проникновенность
интонации, мягкую задушевность, тончайший лиризм.
Но особую эмоциональность «Евгению Онегину» придает постоянное
присутствие на его страницах самого автора — великого
поэта Александра Сергеевича Пушкина. Он, прерывая романное действие,
рассказывает нам о себе, вспоминает прошлое, размышляет
о будущем, делится своими мечтами и переживаниями. Многие
лирические строфы романа — поэтическое выражение души автора:
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Именно поэтому я буду анализировать их, чтобы понять, что
чувствовал поэт, о чем думал и как видел окружающий его мир.
Условно все лирические отступления можно разделить на автобиографические,
философско-этические, патриотические и размышления
об искусстве.
В строфах, рассказывающих о биографии поэта, читатель может
найти и легкую иронию:
Мы все учились понемно1у
Чему-нибудь и как-нибудь,.. —
и ностальгию по ушедшим дням, проведенным в Лицее, и горькие размышления
над прошлым:
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
У читателя возникает вопрос: зачем Александр Сергеевич Пушкин
включает свою биографию в роман, по сути, эпический жанр?
Автор отвечает на это:
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
Чтобы насмешливый читатель
Или какой-нибудь издатель
Замысловатой клеветы,
Сличая здесь мои черты,
Не повторял потом безбожно,
Что намарал я свой портрет…
Мы многое узнаем о поэте из его собственных уст: когда-то он
полюбил балы, «был рожден для жизни мирной», «читал охотно Апулея
// А Цицерона не читал»; но чаще всего его отступления, связанные
с биографией, переплетаются с размышлениями о любви, дружбе,
смысле жизни. Тогда рождаются строфы о женских ножках, поразившие
когда-то Плетнева. Яркие воспоминания Пушкина плавно переходят
в мысли об искусстве (сравнение с ножкой Терпсихоры), описание
природы, а далее поэт делает грустный вывод:
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы,., как ножки их.
Таким образом, в этих строках раскрывается отношение автора
к женщинам. Продолжение и логическое завершение этих строф
мы находим в IV главе. Нам становится ясно, что поэт разочарован
в «милом поле» и любви:
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?..
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней, верно, нет его.
Но философские искания Пушкина на этом не заканчиваются.
Интересны его замечания на тему дружбы: тот самый автор, дружеской
лирой которого восхищалось не одно поколение людей, пишет:
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами-себя.
Поэт, потеряв веру в людей, не дорожит их вниманием, любовью,
дружбой. Но самое главное:
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнью, друзья!
Ее ничтожность разумею
И мало к ней привязан я.
Он не дорожит даже жизнью, поскольку знает цену существования
на Земле, бессмысленность его, если после себя ты не оставляешь
следа. Эта мудрость достойна старца, а Пушкину тогда было только
двадцать четыре года!
Анализируя глубокие размышления поэта о жизни, нельзя не коснуться
его мыслей об искусстве. Описание театра онегинской поры
приводит автора в отчаянье, заставляя вопрошать:
Мои богини! Что вы? Где вы?
Говоря о русском театре в целом, а не конкретно о Семеновой, Озерове,
Катенине, осознавая, что наследие театрального искусствав России
безвозвратно утеряно, он опережает своего героя и говорит:
И устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать…
Что же касается поэзии, то автор, вспоминая о Музе, пишет:
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Муза не покидала его ни на Кавказе, ни на берегах Тавриды,
ни в Молдавии. Пушкин неразлучен с поэзией. Искусство для него —
свобода, смысл жизни:
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум,
Пишу, и сердце не тоскует…
Автор показывает нам также и недостатки современного ему литературного
мира: проблему жанровых предпочтений («Унижусь до
смиренной прозы»), иноязычных заимствований:
Что уж и так мой бедный слог
Пестрить гораздо меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В академический словарь.
Романтизм представлен в ироническом свете авторского повествования:
Луну, небесную лампаду,
Которой посвящали мы
Прогулки средь вечерней тьмы,
И слезы, тайных мук отраду…
Но нынче видим только в ней
Замену тусклых фонарей.
В тексте можно найти и шутливое «вступление», пародирующее
классицизм, в конце седьмой главы. Все эти отступления четко
определяют позицию автора: отношение к романтизму, сентиментализму
и классицизму как изжившим себя направлениям и последовательная
защита реализма:
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал…
А теперь:
Иные нужны мне картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябин,
Калитку, сломанный забор.
Здесь и содержание, и сама лексика строф противопоставляют
романтическому методу реалистический.
Пейзажные фрагменты повествования также могут быть отнесены
к лирическим отступлениям. Бросается в глаза объективная «прозаичность
» и субъективная «поэтичность» картин природы, любовь и чуткое
отношение автора к природному миру:
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром
Все ярко, все бело кругом.
В отступлении о Петровском замке, о Москве и о свободе (строфа 50,
глава 1) ставится историческая тема, в них выражено глубокое
патриотическое чувство поэта:
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Или:
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.
Часто в лирическом отступлении можно увидеть автора в качестве
читателя собственного произведения:
Пересмотрел все это строго…
Или:
Пора мне сделаться умней,
В делах и в слоге поправляться
И эту пятую тетрадь
От отступлений очищать.
Таким образом, читатель сближается с автором, устанавливаются
близкие, доверительные отношения. Создается эффект свободного
диалога, легкой «болтовни», благодаря которой роман приобретает
форму откровенного разговора двух близких людей.
Нельзя не отметить и сатирические приемы, которыми пользуется
автор в лирических отступлениях. В этом плане интересными являются
строфы о дорогах в VII главе романа:
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц,
Лет чрез пятьсот) дороги, верно,
У нас изменятся безмерно…
Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи.
Отступления же о Руссо и Гриме, который «смел чистить ногти
перед ним», несмотря на небольшой объем (всего шесть строк),
останутся в моей памяти надолго, как и многое другое, о чем рассказывает
А. Пушкин с искрометным юмором.
Делая вывод, нужно сказать, что многочисленные лирические
отступления придают особый характер роману, расширяют границы
жанра. Перед нами, благодаря особому построению текста, уже не
просто роман, а роман-дневник.
Таким образом, и в самом повествовании, и в открытых высказываниях
автора о героях, и в лирических отступлениях «личность
поэта отразилась… с такой полнотой, светло и ясно, как ни в каком
другом произведении Пушкина» (В. Г. Белинский). В результате образ
автора в романе предстает очень полно, с его взглядами, симпатиями
и антипатиями, с его отношением к важнейшим вопросам жизни.
