Так написал Осип Мандельштам о том времени, когда только начинало строиться тоталитарное государство, предугадав будущее СССР на много лет вперед. Стихотворение — откровенная эпиграмма на Сталина. До этого стихотворения поэт также писал вещи, порицающие существующий строй, но никогда он не касался личности вождя столь явно. В «Мы живем, под собою не чуя страны…» не упоминается фамилия, но словесный портрет оказывается достаточно исчерпывающим.
Мандельштам ощущал, что людей лишили Родины, на земле которой они могли бы крепко стоять. Под ногами вместо этого оказалась зыбкая почва, которая могла в любой момент разверзнуться. Пример тому — судьба самого Мандельштама после написания эпиграммы. Ничего иного, кроме гонений и лагерей, его ждать не могло. Он не просто написал произведение, не отвечающее духу партии, он осмелился открыто кри пiковать вождя. При этом Сталин был выставлен практически в карикатурном виде:
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
Портрет Сталина узнаваем. Но не в этом главное оружие эпиграммы. То, что многие не осмеливались произнести даже в мыслях, Мандельштам, несмотря на то, что был человеком слабым и в достаточной мере боязливым, выражает в полный голос «он играет услугами полулюдей», «как подковы, кует за указом указ», «что ни казнь у него, то малина». Это прямой удар по вождю, по партии, по всей правящей верхушке, хотя стихотворение в большей мере является выпадом против конкретной личности, чем против режима. Жестокому наказанию в то время подвергались и за куда меньшие проступки, а то и вовсе без всякой вины.
Мандельштам отразил все, что видел, а видел он общенародную, общечеловеческую трагедию: тоталитарное государство задавило целый народ. Пришло время повсеместного кровавого террора и репрессий. Никто не мог быть уверен, что доживет до завтра, каждый человек был только мишенью. Об этом у Мандельштама сказано все в том же стихотворении: «кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз». Самое страшное было то, что Сталина, развязавшего террор, боготворили. И не один человек, не группа людей, — а вся страна. Кровавого убийцу прославляли во всех уголках СССР! Лишь очень немногие осмеливались поднять голову и протестовать, среди них — Мандельштам. Стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…» было добровольным шагом к смерти, практически самоубийством. Поэт сознавал это.
До этого смертного приговора, написанного самому себе, Мандельштам написал несколько стихов, которые прошли до поры до времени незамеченными, но потом также стали пунктами обвинительного приговора. Это, в первую очередь, «Квартира тиха, как бумага…», где поэт сам предсказал свою судьбу, еще не догадываясь о ней:
А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать,
И я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть.
Другое «подозрительное» стихотворение — «Холодная весна». В нем ни словом не упоминается ни о Сталине, ни о партии, ни о невозможности прямо высказывать свои мысли, просто — картины «бесхлебного» Крыма, голодные крестьяне, рубища, природа, «не узнающая своего лица». Это о «самой счастливой стране в мире»! И «Квартира», и «Холодная весна» были предвестниками «Мы живем, под собою не чуя страны…»
После того, как Мандельштам был арестован, подвергся жесточайшим допросам с пристрастием, отправлен в Воронеж, он пытался найти оправдание этим гонениям. Известна его фраза «Правы меня осудившие». Как многие его современники, особенно представители интеллигенции, Мандельштам хотел найти исторический смысл происходящего. Люди пытались внушить себе веру в государство, в партию, в правильность ее деяний. Мандельштам в поисках правды (которые скоро завели его в тупик), а скорее всего, — под давлением обстоятельств, начинает писать «Оду Сталину», а помимо этого создает много менее масштабных стихотворений, также направленных на прославление вождя. «Ода Сталину» — произведение выспренное, так не пишут о действительно достойных людях, но, видимо, поэт тогда был загнан в тупик и пытался спастись любыми способами. У Мандельштама появляются строки, так не вяжущиеся с его прежними творениями: «Я должен жить, дыша и боль-шевея…» Попытка переступить через себя во имя жизни. Бесполезная.
Но если человек обладает истинным поэтическим дарованием, то он не сможет долго лгать. Все попытки подстроиться под существующую власть были безрезультатны. Мандельштам закончил жизнь в лагере, воплотив в своей судьбе трагедию всего народа и каждого человека в отдельности. В конце жизни, уже не пытаясь спасти себя, Мандельштам писал:
И сознанье свое затоваривая
Полуобморочным бытием,
Я ль без выбора пью это варево,
Свою голову ем под огнем?
Он испил до дна чашу с «варевом» советской действительности, и выбора у него, как у миллионов людей, действительно не было. Только благодаря поэтической честности Мандельштама мы сейчас можем полнее представить картину того страшного времени, задавившего не одного талантливого человека.