Тема «дружества» проходит через всю лирику Александра Сергеевича Пушкина. Ни один русский поэт не уделял так много внимания этой стороне человеческих отношений. Этой теме посвящены:
цикл стихотворений о лицейском братстве, который открывают «Воспоминания в Царском Селе» (1814) и завершает стихотворение «Была пора, наш праздник молодой…» (1836);
послания друзьям («К Чаадаеву», «К Языкову», «Дельвигу», «И. И. Пущину» и т. д.).
Понятие «дружество» имеет более широкий смысл, чем «дружба», и используется Пушкиным в нескольких значениях.
Это «верный круг» лицейских друзей, прекрасный союз, который, «как душа, неразделим и вечен» («19 октября 1825 года»). Пушкин свято хранил память о друзьях своей юности, «лучом лицейских ясных дней» («И. И. Пущину») была озарена его жизнь.
«Дружество» — это и союз единомышленников: «отчизне посвятим души прекрасные порывы» («К Чаадаеву»).
Это и поэтическое братство: поэты — «жрецы единых муз, единый пламень их волнует» («К Языкову»). Дельвиг — «парнасский брат» («Дельвигу»), «мой брат по крови, по душе» («К Языкову»), Кюхельбекер — «мой брат родной по музе, по судьбам» («19 октября 1825 года»).
«Дружество» — это та сила, которая способна поддержать человека в самых трудных жизненных испытаниях, не случайно со словами «любви и дружества» он обращается к друзьям-декабристам («Во глубине сибирских руд…»), к своему первому, бесценному другу Пущину («И. И. Пущину»).
Послание «К Чаадаеву» — свободолюбивое политическое стихотворение, близкое по своему идейному содержанию к идеалам декабристов. Вместе с тем это один из художественных шедевров Пушкина.
Стихотворение «К Чаадаеву» распадается на три части: первые четыре стиха; от стиха «Но в нас горит еще желанье…» до «Минуты верного свиданья…» и от «Пока свободою горим…» до конца. При переходе от части к части настроение меняется. Идея Пушкина динамично развивается от стиха к стиху.
Первая часть выдержана в стиле и интонации печальной элегии, создает образ разочарованного, утратившего иллюзии человека. В элегии в центре стоит «я», в послании — «мы». Смысл этой антитезы раскроется в дальнейшем анализе.
Вторая часть начинается с резкого смыслового и интонационного контраста. Не случайно он открывается противительным союзом «но». В центре стоит образ человека, полного страстей, с кипучей энергией и силой чувств. Он противостоит разочарованному, печальному человеку с «преждевременной старостью души». Элегия превращается в мажорное лирическое стихотворение. Для того чтобы передать силу чувств своего героя, Пушкин строит вторую часть на развернутой метафоре — сопоставлении жажды свободы и страстей любви. Он использует энергичные выражения «горит желанье», «нетерпеливою душой», смело вводит в политическую лирику любовные образы: «томленье», «любовник молодой», «минуты верного свиданья». Фразеологизм «горит желанье» в пушкинскую эпоху обычно встречался в любовной лирике, обозначая страстное чувство. Сопоставление со словами «свободою горим» придавало ему совершенно новое, необычное значение. Политическая лирика становится интимной по интонациям, избавляясь от декламационного холода торжественной поэзии.
Третья часть представляет собой обращение к Чаадаеву, прямой призыв к борьбе. Стихотворение кончается верой в грядущую славу, завоеванную в бою («На обломках самовластья напишут наши имена»).
Таким образом, начало стихотворения отвергает любовь, надежду и тихую славу, а вторая и третья части восстанавливают в правах любовь, надежду и бурную славу. Индивидуализму романтической элегии противопоставлено чувство героического братства.
Пушкин создает идеал человека с богатой душой, открытого всем чувствам, человека, для которого любовь и свобода сливаются, а не противостоят друг другу… Послание «К Чаадаеву» оставляет светлое, радостное впечатление» (по Ю. М. Лотману).