Как возникла мысль о счастливых картах, которые, в конце концов, как бы сообщает видение,- тройка, семерка, туз. В 1920-е годы на это обратил внимание А. Слонимский, дав реалистическое и психологически оправданное объяснение самозарождения в сознании Германна трех «верных» карт, тайну которых стремился он выведать у графини. Приведя это рассуждение Германна, ученый обращает внимание на появление цифр 3 и 7 (утроит, усемерит) и пишет: «Мысль формируется в тройственной схеме: «расчет, умеренность и трудолюбие» — вот мои три «верные карты»… Затем присоединяется семерка: восемьдесят семь… неделя (семь дней)… И оба числа смыкаются: «утроит, усемерит»… Таким образом, фиксирование двух первых карт происходит двояким путем: извне, со стороны графини, и изнутри, со стороны Германна. Рядом с явной фантастической мотивировкой — скрытый намек на возможную реально-психологическую мотивировку. Намек мот так легок и так запрятан, что его можно принять за случайность. Но случайности тут нет»
Наблюдение это тонкое и остроумное — оно почти объясняет самораскрытие тайны трех карт. Почти — потому что цифры как будто бы угаданы правильно, но остается непонятной логика увеличения капитала — почему утроит, а не учетверит? Усемерит, а не удесятерит? На это обратила внимание Л, В. Чхаидзе. Не соглашаясь с А. Слонимским, она дает иное объяснение: «По нашему мнению, как — выбор Пушкиным трех карт, так и все содержание повести целиком вытекает из самой игры». Так, сообщает далее Л. В. Чхаидзе, можно было объявлять «пароли» (то есть увеличить ставку в два раза) и «паролипе» (в четыре раза). Удвоенное «паролипе» — это увеличение в восемь раз. Из этих правил Л. В. Чхаидзе и делает расчет — «увосьмеренная ставка содержала его (Германна) капитал плюс еще семь ставок чистого выигрыша (учетверенная — соответственно три).
Мне думается, таким математическим расчетом трудно пояснить происхождение цифр 3 и 7 («паролипе» равняется учетверенной ставке минус одна, своя, и дает нам искомую цифру 3…). Но напоминание правил полезно, они действительно помогают понять логику рассуждений Германна о том, что именно утроит и усемерит имеющийся у него капитал. Так рассуждает игровк, который отлично знает правила игры. Он знал, что верные карты позволят делать ставки — «паролипе», потом удвоенное «паролипе», то есть то, что утроит и усемерит его ставку.
Но в догадке А. Слонимского и дополнениях Л. В. Чхаидзе не объясняется, как появился туз. Это в свое время сделал В. В. Виноградов, опираясь на символический смысл карточных мастей, зафиксированный в специальных книгах. В одной из них — «Открытое таинство карточного гадания» (1795) — говорилось: «туз обозначает высочайшую степень какого-нибудь происшествия». От себя исследователь добавляет: «Многозначность всех компонентов сюжета ведет к многозначности образов главных героев повести».
Видимо, выбор туза мотивировался и другими обстоятельствами. Туз — самая старшая карта в масти. Третья ставка Германна — самая большая, решающая — он поставил всю ранее выигранную сумму: по подсчетам Пушкина — 268 тысяч. Должен был потому выиграть Германн на туза 536 тысяч — полмиллиона! Вот на этой ставке он и «обдернулся». По логике образа-символа, это должно было случиться в момент, когда игра достигла своего пика.
Важнейшая особенность характера Германна — его страсть к игре. Социально-национальное и семейное начало воспитало в нем расчетливость. Томский так его аттестует: «Германн немец: он расчетлив, вот и все». Но сам Германн признается: «Игра занимает меня сильно». Повествователь, знавший его, свидетельствует: «Он имел сильные страсти и огненное воображение, но твердость «наела его от обыкновенных заблуждений молодости. Так, например, будучи в душе игрок, никогда не брал он карты в руки». Игрок, обуреваемый сильными страстями и наделенный огненным воображением,- это характер исторический.