1. Оценка романа критикой.
2. Город всеобщего счастья и благополучия.
3. Образ главного героя. ,
4. Рождение души у Д-503.
Работу над своим самым известным произведением «Мы» Е. И. Замятин начал сразу же после возвращения на родину из Англии. Впервые роман был опубликован за границей в 1924 году.
Только в 1929 году советские литераторы обратили внимание на это произведение писателя и использовали его для массированной критики всего творчества писателя. Роман расценили, как политическую ошибку автора и «проявление вредительства интересам советской литературы». Только спустя около 60 лет, в 1988 году это произведение увидело свет в России. В русской и зарубежной литературе писатели часто обращались к теме совместного счастливого человеческого общежития. Однако реальная жизнь диктует свои условия. Человеческая личность не может не выделяться среди себе подобных. Постепенно она осознает себя равной целому миру. Кроме того, усиление технического прогресса, автоматизация, развитие средств для управления человеческим сознанием несут в себе что-то глубоко противное всему человеческому. Литературные утопии существовали для того, чтобы найти приемлемые пути для создания идеального общества. В противовес этому возник жанр антиутопии, когда автору стараются выяснить, как свободная человеческая личность станет чувствовать себя в подобных идеальных условиях. Именно в этом жанре был создан роман «Мы». Замятин сам попытался разобраться, какими средствами может быть достигнуто устройство идеального мира, и к чему это может привести. Действие романа разворачивается в будущем, в неком идеальном Едином Государстве, который по сути своей является утопическим городом всеобщего счастья и благополучия. Жителям совершенно не о чем беспокоиться, поскольку государство предписало им быть счастливыми, причем счастье оказывается всеобщим, обязательным и равным. Здесь не существует голода, поскольку давно уже изобретена нефтяная пища, нет зависимости от природных условий, не нужно думать о завтрашнем дне. Люди лишены и такого источника страданий, как любовь. Это чувство сведено случайным медицинским полезным процедурам, осуществляемым по заявкам. Даже в этой тонкой области ликвидирована всякая несправедливость, поскольку каждый номер имеет право на номер другого пола как на сексуальный продукт. А в Едином Государстве успешно развивается новая наука — «детоводство». Стать матерью может только женщина, подходящая по своим физическим показателям под Материнскую Норму. Те, кто хоть как-то не соответствуют установленным параметрам, лишены счастья материнства. Все дети жителей воспитываются все вместе, на Детско-Воспитательном заводе. Причем занимаются с ними исключительно только роботы. В этом идеальном городе не существует как такового искусства, поскольку оно заменено Музыкальным заводом. Это учреждение воспроизводит только марши, призванные вселять в номера бодрость духа и еще более объединить их в единое целое. Наиболее популярными произведениями у обитателей Единого Государства оказываются красные «Цветы Судебных приговоров», трагедия «Опоздавший на работу» и настольная книга «Стансы о половой гигиене». Люди напоминают детали огромной машины: «Мерными рядами, по четыре, восторженно отбивая такт, шли нумера — сотни, тысячи Нумеров, в голубоватых юнифах, с золотыми бляхами на груди — государственный нумер каждого и каждой. И я — мы, четверо — одна из бесчисленных волн в этом могучем потоке». Естественно, и в своем архитектурном плане Единое Государство является чем-то математически рациональным. Здесь действует эстетика кубизма: «божественные параллелепипеды прозрачных жилищ», прямые хорошо просматриваемые улицы, широкие площади: «Площадь куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны. И шестьдесят шесть рядов…». Люди как неживые предметы также включены в общий архитектурный ансамбль: «…круглые, гладкие шары голов плыли мимо — и оборачивались». Город создан из стекла, стерильность и холодный блеск которого еще более подчеркивают его безжизненность. Здесь Замятин явно намекает на эстетические утопии футуристов начала XX столетия, воспевающих стекло и бетон. Все в городе подчинено строго выверенным формулам. Люди лишены даже личных имен, поэтому каждому из них, как машине, присваивается «нуг мер-индекс». Во всем ищется счастливое среднее арифметическое, а гений или творческий порыв рассматривается государством в качестве неизвестного вида эпилепсии. Люди настолько лишены индивидуальности и каких-либо человеческих чувств, что они спокойно относятся к смерти своих соплеменников, чья да и своя собственная жизнь не имеет никакой ценности. Самым тяжким преступлением в идеальном городе считается проявление самостоятельного мышления.