В русской литературе к тридцатым годам XIX века закрепляется одическая традиция изображения Петербурга и его основателя. В «Медном всаднике», который менее связан с одической традицией, чем даже «Полтава», имеет место феномен: автор избегает прямого называния Петра по имени.
При анализе текста «Медного всадника» можно найти ряд параллелей, связующих описание Петербурга и Вавилона. Например, строки «громады стройные теснятся дворцов и башен» еще во «Вступлении» к петербургской повести вызывают у читателя ряд ассоциаций, связанных со знаменитой башней. А основание Петербурга, сопровождающееся обузданием морской стихии (это изображается с помощью метафоры «в гранит оделася Нева») соотносимо с основанием Вавилона и попыткой покорить небо, построив башню. Такое сопоставление дает возможность увидеть мотив Божьего гнева в «Медном всаднике» (в Библии бог Яхве наказывает вавилонян). Это подтверждает и название Петербурга на греческий манер, и упоминание античного морского божества («И всплыл Петрополь, как Тритон»).
В изображении северной столицы прослеживаются и фольклорные мотивы, народные предания о Петре-Антихристе. Пушкин называет монарха и «кумиром на бронзовом коне», и «кумиром с простертою рукою», и «горделивым истуканом», и, наконец, «Всадником Медным на звонко-скачущем коне…». Эпитеты «кумир», «истукан» с точки зрения писателя-христианина совсем не те, которые могут способствовать возвышению, возвеличиванию личности. Пушкин скорее изображает культ Петра как идолопоклонство Петербурга своему кумиру-основателю, которое сродни предсказанному поклонению Антихристу. Тема города, обреченного на гибель за идолопоклонство, пронизывает многие книги библейских пророков.
В «Медном всаднике» поэт изображает не расцвет петербургской культуры, а ее начало и падение. Во «Вступлении» поэмы основатель Петербурга показан как создатель мира из небытия. Здесь автор подчеркивает, что изображается «начало». На этой детали заостряют внимание читателя сравнения:
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.
А в первой части изображается падение города. Сравнение наводнения в Петербурге с бунтом происходит во второй части поэмы. Это сравнение можно понять так: жители «града Петрова», потеряв нравственные ориентиры (в творчестве Пушкина мотив наводнения, метели означает буйство не только природных, но и социальных сил), не могут служить примером для своих крепостных.
И в первой, и во второй главах читатель встречает ряд устойчивых сравнений петербургского наводнения со «злом», «злым бедствием» и определенную цепочку эпитетов: «злые волны», «злые дети». Думается, это закономерно. Учитывая пословицу «что аукнется, то и откликнется», попробуем найти отправную точку для всех бед Петербурга. Как раз по «Вступлении» ее и находим. «Отсель грозить мы будем шведу. Здесь будет город заложен назло надменному соседу» — так думал Петр. Он именно «назло» воздвигает город, из-за политических убеждений.
«Петра творенье» карается Богом, и это особо подчеркивается: поэт называет наводнение «божьей стихией», «потопом». Нева у него — олицетворение высшей силы, справедливости, которая повергает изначально обреченный на гибель город.
Образ Петербурга начертан автором многогранно. В изображении этого города Пушкин соединяет литературную традицию с народным преданием, фольклорным началом, городским бытом (в Петербурге ходили слухи об оживлении статуи Петра, существовали целые легенды на эту тему) и, конечно же, с библейскими мотивами.
Действие повести «Медный всадник» происходит в Петербурге, в новой столице России. Однако в произведении есть описание как бы трех совершенно разных городов: «старой» Москвы, богатого Петербурга и бедных районов «юного града». Пушкин противопоставляет их друг другу. До Петербурга столицей России была Москва, старый город, строившийся в течение веков. Однако у Петра I, российского государя, возник замысел построить новую столицу. И «на берегу пустынных волн» Невы, где было только несколько изб чухонцев, был основан город. Нева была закована в гранит. На пустынном месте возник город, названный в честь Петра I. С появлением Петербурга значение Москвы уменьшилось.
Однако новый город двойствен. Композиция повести построена таким образом, чтобы подчеркнуть этот контраст. Во вступлении стих льется свободно, спокойно и восторженно, Петербург показан прекрасным городом. В нем живет царская семья. Этот город, с его «строгим, стройным видом», с «державным течением Невы», с «оград узором чугунным», хорош для жителей:
…И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Во вступлении прославляется и утверждается победа Петра над стихией.
В первой и второй главах показан другой Петербург. Это город, где есть место страданию, город бедных чиновников, «маленьких людей». Таких людей много: таков Евгений, такрв поэт, которому сдали внаем освободившуюся комнату Евгения. По отношению к обоим этим персонажам автор употребил слово «бедный». Этим людям очень плохо:
…С своим бесчувствием холодным
Ходил народ.
Именно эти простые люди страдают, становятся жертвами в результате конфликта государя и стихии, так как «с Божией стихией царям не совладеть». Действительно, Петр победил Неву, но временно: происходит наводнение, которое разрушает, поглощает город. Народ воспринимает это стихийное бедствие как Божье наказание, как Судный день. За что же так сурово Господь наказывает Петербург? Не за то ли, что он, как и Вавилон, был полон соблазнов? Многие люди гибнут, другие теряют разум, не говоря уже о материальных потерях. По наводненным улицам плывут «грозой снесенные мосты», обломки, бревна, вещи, домашняя утварь, «гроба с размытого кладбища».
Повесть заканчивается описанием того же пейзажа, которым началась: «взморье», «рыбак», кругом так же пустынно. Это возвращение к первоначальному хаосу. Таким образом, читатель видит, что природа, созданная Богом, неизменна во времени, а человек и его творения, неважно, поделка это или целый город, «вечности жерлом пожрутся».