Роман «Евгений Онегин» во многом строится на противопоставлении Татьяны и Онегина, Татьяны и петербургского и московского света. Героиня не зря противопоставлена в первую очередь свету, так как именно этот свет порождает Онегиных, убивает их лучшие чувства.
Интересно высказывание В. Г. Белинского о Музе Пушкина: «Это — девушка-аристократка, в которой обольстительная красота и грациозность непосредственности сочетались с изяществом тона и благородною красотою». Но автор не сделал «милую Таню» девушкой-аристократкой, и как раз для того, чтобы еще раз подчеркнуть несовершенство светского общества в целом и Онегина в частности. И уж, конечно, Татьяна не может никого обольстить, ведь это противоречило бы всей ее природе. Только человек с такой силой души, с такой преданностью своим идеалам и мечтам может противостоять пошлости и лицемерию всего света.
А Онегин является типичным представителем молодежи того времени:
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт…
Как рано мог он лицемерить…
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!..
Как он умел казаться новым…
Приятной лестью забавлять…
Не такова Татьяна. Она глубже Онегина и, конечно, умнее его. Она уже одним благородным инстинктом своим чувствует, где и в чем правда. Это тип положительной красоты, апофеоза русской женщины, ибо Татьяна по сути своей «народная» героиня. Уже в первых главах романа истинно русская душа Татьяны противопоставляется «причудницам большого света», и этот конфликт наиболее очевиден в финале, когда Татьяна становится непосредственной частью света. Уже в самом начале автор объясняет свой выбор героини:
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и вздор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их.
В последних главах романа Татьяна так же чиста душою, как и прежде:
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней.
Но все же Онегин вначале даже не узнал Татьяну: она уже не та робкая, наивная девочка из провинции, она — светская, хотя и не похожая на других, дама. Онегин не сумел разглядеть в Татьяне законченности и совершенства. В. Г. Белинский посчитал, что Онегин принял Татьяну за «нравственный эмбрион». И это после ее письма, где отразились все ее переживания, чувства, мечты, идеалы, надежды. С какой готовностью эта девочка доверилась чести Онегина:
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…
Автор не случайно в процессе работы над романом сделал Татьяну «моложе» — ей тринадцать лет, а в первоначальном варианте Татьяне было семнадцать. Пушкин (29 ноября 1824 года) отвечает на замечание Вяземского относительно противоречий в письме Татьяны к Онегину: «…письмо женщины, к тому же семнадцатилетней, к тому же влюбленной!»
Автор очень точно указывает на то, что Татьяна намного глубже Евгения, именно подчеркивая ее возраст. Пушкин наделяет свою любимую героиню тонкой душой, возвышенными мыслями, «пламенным сердцем». Татьяна в свои тринадцать лет — натура исключительно духовно развитая, с богатым внутренним миром, непоколебимая в своем благородстве, искренности, чистоте:
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Татьяна — трагедия Онегина: ее чувство прошло мимо него, причем героиня пронесла свою любовь через всю жизнь, настолько ее любовь была искренна и глубока. А Онегин на такое чувство не способен. И здесь тринадцатилетняя девочка помогает нам понять душу Евгения:
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Действительно, любовь Татьяны в романе обнаруживает внутреннюю пустоту Онегина, порожденную, быть может, данью свету, моде («модный тиран»). Причем и сама героиня сумела «разгадать» Онегина:
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Здесь, в кабинете Евгения, Татьяна впервые узнает свет, правда будучи вдали от него. В черновых вариантах осуждение Онегина, а вместе с ним и света, было высказано еще в более резкой форме:
Москаль в Гарольдовом плаще…
Шут в Чильд-Гарольдовом плаще…
Он тень, карманный лексикон.
В Москве Татьяна уже знает, чего ожидать от общества, она увидела отражение порока в Онегине. Но она, несмотря ни на что, верная своим чувствам, не предала своей любви. Светская придворная жизнь не коснулась души «милой Тани». Она не испорчена, она, напротив, стала еще тверже в стремлении к искренности, истине, чистоте. Татьяна удручена этой пышной жизнью, она страдает:
Ей душно здесь… она мечтой
Стремится к жизни полевой…
Простая дева,
С мечтами, сердцем прежних дней,
Теперь опять воскресла в ней.
Однако, несмотря на несчастную любовь, одиночество, Татьяну нельзя назвать трагической героиней. Не может Татьяна пойти за Онегиным, ведь он «былинка, носимая ветром». Не такова она: у нее и в отчаянии, в страдальческом сознании, что погибла ее жизнь, все-таки есть нечто твердое и незыблемое, на что опирается ее душа. Это ее воспоминания детства, воспоминания о родине, где началась ее смиренная, чистая жизнь, — это крест и тень ветвей над могилой ее бедной няни. «Есть глубокие и твердые души, — говорил Достоевский, — которые не могут сознательно отдать святыню свою на позор, хотя бы и из бесконечного страдания». А своего героя Пушкин приводит к совершенному краху:
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан!
