Фрагмент текста
«Послушайте, Максим Максимыч, — отвечал он, — у меня несчастный характер: воспитание ли меня сделало таким, бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив. Разумеется, это им плохое утешение — только дело в том, что это так. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце оставалось пусто… Я стал читать, учиться — науки также надоели: я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди — невежды, а слава — удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно… Вскоре перевели меня на Кавказ: эта самое счастливое время моей жизни. Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями, — напрасно, через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимания на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою… Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, — только мне с нею скучно. Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь — только не в Европу, избави боже! — поеду в Америку, в Аравию, в Индию, — авось где нибудь умру на дороге! По крайней мере, я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с помощью бурь и дурных дорог». Так он говорил долго, и его слова врезались у меня в памяти, потому что в первый раз я слышал такие вещи от двадцатипятилетнего человека, и, бог даст, в последний… Что за диво! «Скажите ка, пожалуйста, — продолжал штабс капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужто тамошняя молодежь вся такова?»
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок.
Вариант 1
«Герой нашего времени» — центральное произведение Лермонтова. Созданный в годы творческой зрелости, роман обнаружил разносторонность и мощь художественного дарования автора. По мнению Белинского, «Герой нашего времени» — «это грустная дума о нашем времени». Определение емкое и точное. Художественное своеобразие лермонтовского произведения во многом определило то, что в нем фокус изображения был перемещен с истории жизни (рассказа о деяниях его героя) на его внутренний мир, то есть на интеллектуальную жизнь героя и мир его чувств. Каков же этот герой?
Биография Печорина, как он сам ее излагает, исповедуясь перед Максимом Максимычем в своем «несчастном характере», складывается из ряда однотипных отрезков его жизни. На каждом таком отрезке герой практически познает ту или иную сферу действительности. «В первой молодости», выйдя из под опеки родных, он стал «бешено» наслаждаться «всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги». Потом пустился в большой свет, но скоро и общество также надоело. Влюблялся и был любим, но это лишь раздражало его самолюбие, а «сердце оставалось пусто». Чтение, науки также надоели, ибо ни слава, ни счастье от них нисколько не зависели. И каждый раз герой приходил к негативному итогу — неизменному «скучно».
Напрасно Печорин надеялся, что «скука не живет под чеченскими пулями»: через месяц он привык и к «жужжанию пуль», и к близости смерти.
Стало еще «скучнее прежнего», когда потерял последнюю надежду. Ведь была еще надежда на любовь чистой, юной Бэлы. Однако «любовь дикарки» оказалась «немногим лучше любви знатной барыни». Вновь та же скука.
Глупец он или злодей, герой и сам не знает, но сам то он понимает, что достоин сожаления даже больше, чем Бэла.
Максим Максимыч при всем своем недоумении от неожиданной исповеди чутьем доброго человека понимает это, сочувствуя Печорину, жизнь которого «становится пустее день ото дня» и которому «осталось лишь одно средство: путешествовать». Жизнь настолько тяготит его, что смерть покажется избавлением.
Невольная исповедь героя поразила Максима Максимыча, потому что в первый раз слышал он такие вещи от 25 летнего человека. Но он чувствует, что Печорин должен быть не один в своем разочаровании. Поэтому штабс капитан спрашивает Максима Максимыча: вся ли столичная молодежь такова? Он с удивлением узнает, что разочарование стало модой, ему подражают, его донашивают, как платье. Однако те, кто и в самом деле скучает, скрывают это несчастье, как порок.
Причину этой печоринской скуки постигнуть нелегко. Масштабы личности Печорина столь разительно не совпадают с масштабами и характером его действий, гнетущая его скука приобретает столь необычные размеры, что нам просто необходимо знать: откуда это? отчего?
Причин тому много.
Печорин — герой переходного времени, основным признаком которого было отсутствие высоких общественных идеалов. Безверие, индивидуализм, сомнения стали системой его взглядов. Он гибнет от тоски, от скуки, обнаружив вокруг себя абсолютный вакуум — отсутствие сферы деятельности, где бы нашли реализацию его активность и великие возможности.
Именно невозможность примириться с действительностью и неумение подняться до правильного понимания смысла жизни — основные причины скуки и разочарования Печорина. Свободолюбивые идеи, воспринятые им в ранней юности, сделали его непримиримым по отношению к действительности. Эпоха, в которую жил герой, не только лишила его возможности действовать в духе этих идей, но и поставила под сомнение эти идеи.
Однако лермонтовского Печорина, как одного из задушевных героев поэта, томит тоска по гармонической жизни. Это то, что заложено в его натуре. Но он противоречив. Противоречиями отмечен его характер, противоречивы и его представления о самых главных ценностях человеческой жизни: о дружбе, любви, счастье. Сам Печорин признается, что в нем два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его. Мы можем уточнить: один из двух людей, сосуществующих в Печорине, создает в душе высокие идеалы, другой — скептик, пытается их очернить. И под влиянием этого второго Печорин пересматривает свои возвышенные представления о славе и счастье. И тогда слава ему представляется удачей, и кажется, что, для того чтобы достигнуть ее, нужно быть только ловким, а счастье он начинает видеть в насыщенной гордости.
Эти искаженные представления о славе и о счастье у Печорина возникают в атмосфере искусственной жизни петербургского высшего общества — «света», где, как в кривом зеркале, все истинно человеческое теряет свои естественные очертания и приобретает искаженные пропорции. Сам Печорин отдает себе отчет в том, что в нем душа испорчена «светом». Жизнь начинает томить его, вызывает скуку и разочарование.
Эта усложненность сознания Печорина обусловлена исторически, так же как исторически обусловлена и его трагическая судьба. Если нет места в определенной ему действительности, он в ней «лишний». Отсюда противоречивость между «глубокостью натуры и жалкостью действий», так как изнуряющее чувство пустоты, скуки толкает его на любые столкновения с жизнью, на любую авантюру. Всякая опасность для него — приманка. Однако и это не излечивает от скуки.
Историческая реальность и типичность Печорина вне сомнений, но только ли исторической реальностью можно объяснить неизменную скуку Печорина?
Пожалуй, нет. Главный психологический «нерв» характера героя, главная внутренняя пружина его побуждений и поступков, его скуки — индивидуализм. Действительно, на всем протяжении романа Печорин обнаруживает себя перед нами человеком, привыкшим смотреть «на страдания и радости других только по отношению к себе» — и как на «пищу», поддерживающую его «душевные силы». Именно на этом пути ищет он забвения от преследующей его скуки, именно этой «пищей» пытается заполнить гнетущую пустоту своего существования. Он идет по жизни, ничем, в сущности, не жертвуя для других — даже для тех, кого любит. Он любит лишь «для себя», «для собственного удовольствия». Но именно индивидуализм, именно эта психологическая доминанта печоринского характера делает неизбывной его скуку. Ведь для того чтобы почувствовать себя сопричастным миру, жизни, надо обрести способность в «ином» ощущать родственную душу. Неправильное воспитание и жизнь в светском обществе не позволили герою подняться до такого восприятия жизни.
Печорин — герой первого психологического романа в прозе, в котором показана изнутри жизнь сердца и напряженная работа ума современного человека. Опыт романтиков в изображении внутреннего мира человека, достижения «поэзии мысли», опыт Пушкина — все это позволило Лермонтову выработать собственные принципы изображения современного человека в соответствии с историей и окружающей средой. Углубляясь во внутренней мир необыкновенной рефлексирующей личности, изнуренной чувством пустоты, скуки, Лермонтов нашел художественные средства для передачи оттенков ее душевных движений и логики (или, точнее, алогизма) мысли. Благодаря гениальному мастерству автора, Печорин — «портрет, составленный из пороков всего нашего поколения», — вызывает наше горячее сочувствие и даже сострадание. Мы понимаем: его скука есть бессильное томление души от отсутствия «жизненно главного».
Вариант 2
Печорина постигнуть нелегко, очень нелегко. Масштабы личности героя столь разительно не совпадают с масштабом и характером его действий, гнетущая его скука приобретает столь необычные размеры, что нам необходимо знать: откуда это? отчего? В чем загадка героя?
Не раз предлагалось четкое, твердое истолкование изображаемого — истолкование, не оставляющее, собственно, места для загадок. Суть его такова: на мелкие, мелочножестокие затеи и вечную скуку Печорин «обречен» — временем, обстоятельствами, «косной средой». В романе четко представлена проблема обусловленности судьбы и личности человека общественными условиями. Иногда добавляют: Печорин искал, но не нашел для себя «большой цели», «широкой деятельности», почему ситуацию «обреченности» переживает особенно остро. Социальные факторы в этих суждениях получают значение роковой силы, безусловно предопределяющей и поведение, и жизнеощущение героя, и его скуку.
Лермонтов дал своему роману обобщающее название, что, казалось бы, позволяет вывести литературный образ к наиболее общим закономерностям названной эпохи. Из этих предпосылок и возникла мысль об обусловленной безысходности, историческая содержательность которой — вне сомнений. Но обобщающее название — все таки название романа, а не документального очерка. Оно не повод для прямых исторических аналогий, а знак истины, добытой художником. Печорин сам себя сознает фатальным орудием зла (играет «роль топора в руках судьбы»), но это, конечно же, не приходится толковать в обратном смысле, то есть выводить отсюда, будто такая роль Печорину уготована обстоятельствами. Тем более, что его поведение, поступки показаны как нечто им самим планируемое и регулируемое. Он действует «от себя», осуществляет собственные, замыслы. Он сам судит свои удачи и неудачи — по собственной мерке. Он подотчетен только суду своей совести.
Следует отметить, что главный психологический «нерв» характера Печорина, главная внутренняя пружина его побуждений и поступков — индивидуализм. Действительно, Печорин обнаруживает себя перед нами человеком, привыкшим смотреть «на страдания и радости других только по отношению к себе» — и как на пищу, поддерживающую его душевные силы. Именно на этом пути ищет он забвения от преследующей его «скуки». Он идет по жизни, ничем, в сущности, не жертвуя для других — даже для тех, кого любит: он любит тоже лишь «для себя», для собственного удовольствия.
Гедонистический (наслажденческий) идеал счастья стал для Печорина господствующим, а его бездумное осуществление лишь приблизилось к «несчастному сознанию» — пределу пессимизма.
Да, трудно жить, обладая несчастным сознанием. Что же делать? Как уйти от неизбывной скуки? Давно и верно сказано: источник всех бедствий — в наших душах. И поэтому, чтобы поправить что то в своей разлаженной жизни, необходимо, прежде всего, восстановить свое душевное здоровье. Лечение души, или борьба со своими страстями — вот самый надежный способ преодоления несчастий и скуки. Страсти же, которым предается герой, оставляют после себя пустыню. Однако выбравший страсти становится их рабом. Это рабство изменяет его внутренний мир, привнося в него элемент трагичности. Личное, социальное и природное состояние извращаются, несчастья и скука вторгаются в мир героя.
Пожалуй, все сложности Печорина (в том числе и постоянная скука) оттого, что ничто в мире не способно насытить его эгоизм. Тем не менее он всячески стремится осуществить эту заведомо неосуществимую цель.
Думается, что действительное самоосуществление человека состоит не в этой цели, а в любви. Есть любовь между людьми — нет антагонистических проблем, нет скуки. Без понимания первостепенной важности нравственных ценностей человек не может жить: погибнет от одиночества и скуки. «Прочь страсти! Прочь беспокойные волнения себялюбия! Живши для других, живешь вполне для себя: вот истинное счастие, единственно возможное, другого нет!» Запомним эти слова русского философа П. Чаадаева, нашего великого соотечественника, как нельзя лучше объясняющие причину несчастий и изнуряющей скуки Печорина.