В том же , 1835 году Пушкин, после посещения Михайловского, напишет стихотворение «Вновь я посетил». Там то же восприятие смерти, та же философия жизни и тот же светлый колорит чувств человека, спокойно и мудро думающего о неизбежном конце, светлый от сознания великого закона бытия — жизнь продолжается!
Услышит ваш приветный шум, когда,
С приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон,
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет
К последнему стиху первой строфы — «Чарка выпита, до дна» — вся строфа приобрела новое звучание: заключенные в предыдущих трех стихах мысли высвечены по-иному, и теперь они тоже способствуют осознанию смерти как исчерпанности жизни. Эта первая строфа задавала тон всему последующему сюжетному рассказу о прощании-наказе живущего умершему. Закономерно она и замыкала стихотворение — образ, повторенный в конце, наполнялся новым содержанием. Такое обрамление «Похоронной песни» представляет собой еще один пример чуда сцепления пушкинского и народно-поэтического начал. Они слились в удивительном единстве родившегося гениального стихотворения. Народ помог Пушкину научиться смотреть на жизнь, на трагические коллизии бытия его глазами, но открывшиеся нравственные идеалы и решения могли быть выражены только индивидуально, только поэтом такого масштаба и такой гениальности, как Пушкин. «Похоронная песня» — шедевр пушкинской лирики, может быть, лучшее, что написано им. Это и понял Достоевский, писавший, что «Песни» — шедевр Пушкина между его шедеврами.
«Похоронная песня» — не безымянно народная песня, это творение народного поэта: Пушкин сообщил читателям имя автора — Иакинф Магланович. Но открыл его именно как поэта — Пушкин. Его миросозерцание слилось с народным, не утратив своего индивидуального, личного начала. На этой основе оказалось возможным раскрыть духовный, сокровенный, глубоко интимный мир другого человека. «Похоронная песня» написана от имени простого серба, человека из народа, человека со своей биографией, со своей семьей и заботами, со своим суровым характером. Пушкин сделал новый решительный шаг по пути демократизации литературы — способствовал демократизации лирики.
Наследники Пушкина не смогли ни понять, ни оценить, ни воспринять сделанного им. Первым понял и освоил опыт Лермонтов. Его гениальное «Завещание» («Наедине с тобою, брат, Хотел бы я побыть: На свете мало, говорят, Мне остается жить!..») — предсмертное прощание раненого солдата, дающего наказ другу и «брату», что должен он сообщить родным и любимой после его смерти, -я вдохновлено пушкинской «Похоронной песней».
Интерес к народному характеру обусловил и работу над переводом песни «Бонапарт и черногорцы». В песне рассказывается о народной борьбе с наполеоновской армией — внимание сосредоточено па одном эпизоде, когда, благодаря воинской хитрости и доблести, черногорцы выигрывают бой с французским отрядом. Главное в этой песне — образ рассказчика, созданный Пушкиным. Человек из народа, воин народной армии, он повествует об одном частном событии, но его разговорная лексика, живая интонация передают и чувство достоинства рядового черногорца, и его оптимизм, и веру в свои силы, и уверенность в победе. Говоря о приказе Наполеона разбить черногорцев, он так передает последующие события: «Е^от он шлет на нас пехоту… Нам сдаваться нет охоты,- Черногорцы таковы!», «Мы засели в наши норы…» Французы «идут тесно под скалами. Вдруг, смятение!..» «Их полковник повалился. С ним сто двадцать человек». И наконец — финал:
И французы ненавидят
С той поры наш вольный край
И краснеют, коль завидят
Шапку нашу невзначай.
Рассказчик естественно и свободно выражал народный взгляд на события, на французов, на сражение за «вольный край». Воссоздать народное самосознание, народное миропонимание и стремился Пушкин при работе над «Песнями западных славян». Этот опыт был нужен литературе, потому мы и сталкиваемся с фактами освоения этого опыта и Гоголем, и Лермонтовым.
Песня «Бонапарт и черногорцы», видимо, сыграла свою роль в создании Лермонтовым стихотворения «Бородино». Известно, что еще в 1830 году поэт написал романтическую оду «Поле Бородина», в которой воспел подвиг русских воинов. В начале 1837 года Лермонтов коренным образом переработал стихотворение. Переработку эту связывают (например, Б. Эйхенбаум) со стремлением Лермонтова «продолжить традицию военно-патриотических и батальных стихов, начатую Жуковским («Певец во стане русских воинов»), Батюшкова, Дениса Давыдова и Пушкина («Бородинская годовщина») . Военно-разговорный жаргон стихотворения обычно сопоставляют с «Гусаром» 11ушкина.
Но ведь в «Бородино» Лермонтов раскрывает народный взгляд на войну с Наполеоном, веру народа в торжество правого дела. Выражено это через образ рассказчика — бывалого солдата, участника Бородинского сражения. Именно это, а не жаргон, не просторечные слова и выражения нашел Лермонтов в пушкинской песне «Бонапарт и черногорцы». Лермонтов внимательно следил за всеми публикациями пушкинских произведений.
В 1836 году он называл поэта «нашим Пушкиным». Знакомство его в 1835 году с циклом «Песен западных славян» бесспорно.
Интерес Пушкина к самосознанию народа, нашедший свое поэтическое выражение в переводах прозаических песен сборника «Гузла», обусловил и собственные поэтические опыты Пушкина — написание им трех стихотворений-песен для этого цикла.
В «Видении короля» рассказывается о том, как борьба с турками создала трагические конфликты в семьях: сын, предавшись «басурманам», убивает отца. Конфликты эти рождают жестокие, но справедливые нормы поведения человека перед лицом смертельной опасности, грозящей родине. Вот почему в собственной «Песне о Георгии Черном» Пушкин решает тот же трагический семейный конфликт между отцом и сыном, глядя на своих героев и их поступки глазами поднявшегося на борьбу народа.
Не два волка в овраге грызутся, Отец с сыном в пещере бранятся. Старый Петро сына укоряет: «Бунтовщик ты, злодей проклятый! Не боишься ты господа бога, Где тебе с султаном тягаться…
Он грозит сыну отправиться в Белград и «Туркам выдать ослушного сына, Объявить убежище сербов». Георгий стремится предотвратить предательство. Он просит прощения у отца. «Старику кланяется в ноги». Но. старый Петро непреклонен — он идет, чтоб выполнить свое намерение и предать сербов. Георгий предупреждает:
«Воротись, ради господа бога: Не введи ты меня в искушенье!» Отпихнул старик его сердито И пошел по белградской дороге. Горько, горько Георгий заплакал, Пистолет из-за пояса вынул, Взвел курок, да и выстрелил тут же.
Трагизм конфликта отца и сына, порожденный обстоятельствами борьбы с турецкой неволей, подчеркивал героизм Георгия, его верность пароду и своему долгу. Народный характер представал в ореоле высоких чувств, непримиримости к предательству, преданности святому делу свободы. Созданная Пушкиным трагическая ситуация оказалась повторенной Гоголем.