Слова, вынесенные в название темы сочинения, принадлежат перу современного поэта Е. Евтушенко. Спасибо ему, что, по-моему, самое главное о главном сюжете русской культуры им сказано. Блок в начале века тоже писал об этом, но по-другому: «Дай мне руку в непогоду, помоги…» И Пушкин помогал.
Почему люди, познакомившись с творчеством великого поэта, влюбляются в его произведения на всю жизнь? Я думаю, причина — веселье и мудрость, грусть и благородство, верность мечте о духовной свободе человека, которую он пронес через всю жизнь, умение чувствовать себя счастливым даже тогда, когда очень нелегко. Пушкин любил людей и умел дружить с ними. Он не был благополучным с житейской точки зрения. Он был и несчастным, порой и разочарованным, и изумленным, и раненным, и умирающим… Но всегда озарял жизнь вокруг себя светом.
Когда нам бывает трудно, мы открываем наугад «Евгения Онегина» и буквально «пьем» драгоценное вино его строк.
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года…
Вся жизнь человеческая: ее мечты и обольщения, ее надежды и страдания, буйство, напор -молодых чувств и умудренная зрелость — проходит перед нами. И мы влюбляемся в нее, в ее краски и звуки благодаря Пушкину. Мы начинаем боготворить дружбу, мысленно повторяя за поэтом:
Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,
При мирных ли брегах родимого ручья,
Святому братству верен я…
Какая высокая должна быть душа у человека, чтобы так вознести дружбу, долг, верность тем, кто давал радость взаимопонимания, искренности! Рисуя портреты друзей, Пушкин исходил из идеала, не ища «родимых пятен», досадных недостатков в характерах (а они есть у всякого). Вряд ли наш современник может сказать о друге: «Мой первый друг, мой друг бесценный» — или: «мой брат родной по музе, по судьбам». Мы стали холодны, черствы, и нам легко надоедают даже те, с кем связь казалась прочной. Не может не тронуть сердце и отношение поэта к учителям: и к Чаадаеву, и к Жуковскому, и к Куницыну…
Куницыну дар сердца и вина:
Он создал нас, он воспитал наш пламень,
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена!
(А у нашего поколения почти потребительское отношение к наставникам, и большее, на что мы способны, — это дежурная речь благодарности на выпускном вечере.)
Пушкин понимает и то, что учитель щедро отдает свои чувства и знания ученику, а ученик, в свою очередь став взрослым, не должен раздражаться на молодость за то, что она буйна, дерзка, легкомысленна. Мудро и светло звучат строки поэта:
Придет, придет и наше время,
И наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.
Назвать «добрым часом» скорбный, по сути, час, когда приходится прощаться с жизнью?! Когда я впервые прочитал эти строки, я был потрясен широтой, щедростью такого отношения к «младому племени», понял на всю свою жизнь, что такое истинное благоволение к человеку, будь он дворовый мальчик, что в салазки Жучку посадил, будь то старушка, окропляющая свою воспитанницу святой водой, видя, что ей плохо, будь то отнюдь не даровитый поэт, пишущий романтическими штампами: «златые дни», «что день грядущий мне готовит», « желанный друг», будь то плачущая на могиле отца молодая женщина, когда-то его предавшая («Станционный смотритель»). Мы купаемся в лучах пушкинской доброты, учимся у поэта живому чувству сострадания, «лелеющей душу гуманности».
Покинувший «неволю душных городов» и приставший к цыганам Алеко совершил убийство возлюбленной и ее избранника; Пленник Кавказских гор и своих внутренних страстей стал причиной самоубийства черкешенки; Гер- манн, возомнивший себя Наполеоном, решил во что бы то ни стало узнать тайну трех карт с целью обогащения. Все они преступники с точки зрения христианской нравственности. Но почему их не хочется клеймить позором, а хочется плакать над ними? Секрет нашего сострадания — в Пушкине, исповедовавшем «милость к падшим» и искоренение губительных страстей прежде всего в себе.
Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы.
Для нас орудие одно…
Он всю жизнь преодолевал в себе мучившие его страсти и «змеи сердечной угрызенье», и, может быть, поэтому родились такие шедевры, как «Маленькие трагедии»! Читаешь «Скупого рыцаря» и думаешь о крахе жизни ростовщика-миллионщика, чахнувшего на сундуках с золотом, добытым ценой убийства «добродетели и бессонного труда». Сребролюбие, алчность стали причиной разрыва родственных связей с Альбером, сыном, поднявшим перчатку — приглашение на дуэль. Какой современный сюжет! Какая трагедия распада человеческой личности, презревшей законы отцовской и сыновней любви!
Читаешь «Моцарта и Сальери» и ловишь в себе ростки зависти более талантливым и удачливым. Пушкин не настраивает нас против Сальери, отравившего Моцарта. Он скорбит о мучительной страсти того, кто освистал «Женитьбу Фигаро» и мог отравить гения.
И звучит в душе заключительный аккорд трагедии:
Гений и злодейство — две вещи несовместные!
А значит, только чистая, высокая душа может быть по- настоящему талантливой и гениальной. Честолюбие, зависть, желание взять реванш над более слабым, кичливость, высокомерие, как правило, развиваются в тех натурах, кто, по Пушкину, не слышит гласа Божиего. Он сам не сразу услышал его. И только испытав «духовную жажду» в «мрачной пустыне» мирского бытия, в котором было место и ревности, и тщеславию, и честолюбию, и соперничеству, и дуэлям просто так, и ссорам с отцом из-за наследства, поэт, находясь в Михайловском, отдался во власть шестикрылого огненного серафима.
Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он,
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
Стихотворение «Пророк» не только о преображении поэта на его пути к людям, но и о каждом из нас, кто испытал «духовную жажду» — самую главную жажду в человеческой жизни. А эту жажду может утолить только Божественная истина с ее суровыми десятью заповедями и учением о любви к ближним и дальним.
Веленью Божию, о муза, будь послушна!
