Роман назван именем
главного героя, но в нем есть и героиня, Лара. Известно, что прообразом
ее была Ольга Ивинская, последняя любовь поэта. Он признавался
Ольге в любви и мучился оттого, что у него жена, дети, совсем
как Юрий Живаго в романе. Лара и Юрий встретились так, как
встречаются один раз в жизни и навсегда, и неважно, останутся они
вместе или нет. Это была любовь метафизическая, на каком-то
ином, непостижимом для человеческого разума уровне. «Есть браки
таинственнее брака мужа и жены». Ольга Ивинская в жизни Бориса
Пастернака была такой же любовью.
И Юрий Живаго, и его прототип страдали от раздвоенности.
В романе: «Прошло более двух месяцев с тех пор, как в одну из своих
поездок в город он не вернулся и остался у Ларисы Федоровны, а дома
сказал, что задержался по делу вроде… Юрий Андреевич обманывал
Тоню и скрывал от нее вещи, все более серьезные и непозволительные.
Это было неслыханно». Эти мысли были спроецированы
из реальной жизни. Юрий уходил от Лары и снова возвращался.
В жизни Борис Пастернак тоже расставался с Ольгой и тоже возвращался.
Роман, который писал Пастернак, она называла «нашим романом»,
и в нем есть строки, приоткрывающие завесу над отношениями, удивительными
и неповторимыми: «Еще более, чем общность душ, их
объединяла пропасть, отделявшая их от остального мира. Им обоим
было одинаково немило все фатально типическое в современном
человеке, его заученная восторженность, крикливая приподнятость
и…смертная бескрылость».
Из семьи Пастернак так и не ушел, не мог построить своего счастья
«на обломках чьего-то крушения», но Ольга Ивинская была до конца
жизни с ним, и он «умирал от нежности» к ней.
В романе судьба Юрия Живаго трагична, советская действительность
уродливо исказила жизнь умного, талантливого человека, превратив
его в жалкое существо, но, заканчивая роман стихами своего
героя, Пастернак возвышает его над тем нищим и жалким, что дает
жизнь материальная. После выхода романа за рубежом жизнь писателя
тоже превратилась в кошмар, и сердце его не выдержало.
В романе есть потрясающие строки о любви, ставшие ее формулой:
«Никогда, никогда, даже в минуты самого дарственного, беспамятного
счастья не покидало их самое высокое и захватывающее:
наслаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их самих ко
всей картине, ощущение принадлежности к красоте всего зрелища,
ко всей вселенной».
