Передо мной два не очень толстых тома, включающих в себя лирику Пушкина с 1813 по 1836 год. И чуть ли не в каждом стихотворении встречается упоминание о Музе. В разные годы жизни поэт постоянно рассуждает о своем назначении.
В Лицее Пушкин уже затрагивает эту тему, но его стихи полны не раздумий, а радости жизни:
…Поэт! в твоей предметы воле!
Во звучны струны смело грянь,
С Жуковским пой кроваву брань
И грозну смерть на ратном поле. <...>
Иль, вдохновенный Ювеналом,
Вооружись сатиры жалом,
Подчас прими ее свисток,
Рази, осмеивай порок,
Шутя, показывай смешное
И, если можно, нас исправь…
(«К Батюшкову». 1814)
Я думаю, Пушкину было по-настоящему необходимо знать: зачем он живет на свете, зачем дан ему поэтический дар?
Творения поэта внушаются ему высшими существами: Музой, Фебом (Аполлоном), позже — шестикрылым серафимом. Причем если Аполлон имеет над человеком таинственную власть («…Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел!..»), то Муза оказывается спутницей, подругой.
Мне кажется, одни творения Пушкина внушены ему Фебом, другие — более легкие, веселые — Музой. Муза внушает поэту и строки сатиры:
О, муза пламенной сатиры!
Приди на мой призывный клич!
Не нужно мне гремящей лиры,
Вручи мне Ювеналов бич!..
…О, сколько лиц бесстыдно-бледных,
О, сколько лбов широкомедных
Готовы от меня принять
Неизгладимую печать!
К кому же обращены творения Пушкина? Нередко его адресат не просто читатель, но «друг-стихотворец». Но мне кажется, что чаще всего Пушкин пишет послание самому себе. Например, такое:
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной;
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм…
Пушкин много размышлял о поэзии, но так и не ответил на вопрос о том, ради чего дается человеку талант стихотворца. Читая его стихи, я начинаю это понимать. Наверное, поэтический дар нужен для того, чтоб воздвигнуть «памятник нерукотворный», пробуждая сердца людей от сна.
