Темы поэзии Фета немногочисленны, но зато какие темы: красота окружающего мира, жизнь природы, любовь — во всех их оттенках и переливах. Из самого простого, обыденного, незаметного явления Фет извлекает поэзию («Ярким солнцем в лесу пламенеет костер», «Какие-то носятся звуки…»). Радость восприятия жизни («Шепот, робкое дыханье…», «На заре ты ее не буди…», «Степь вечером», «Благовонная ночь, благодатная ночь…») вовсе не исключают грустных, элегических мотивов в его поэзии («Осень», «Старые письма», «Прости! во мгле воспоминанья… »), но эти мотивы делают еще ярче переживания радости бытия. Фет — лирик природы, запечатлевший поэтическим словом все времена года и выразивший многообразие чувства человека, вызванные ее красотой (циклы «Весна», «Лето», «Осень», «Снега»). Фет — глубокий психолог, певец любви, передавший ее нюансы, радости, грусть, щемящее чувство («Не отходи от меня», «Тихая, звездная ночь…», «Если ты любишь, как я, бесконечно…»). И вместе с тем лирика природы и лирика любви у него едины. Природа у него одушевлена, нередко стихотворение строится на параллелизме: явление природы — душевное переживание («На кресле отвалясь, гляжу на потолок…», «Какая грусть! Конец аллеи…», «Учись у них — у дуба, у березы…»). Фет передает чувство в движении, в изменениях, нюансах, его поэзия — поэзия настроений, иногда — полунамеков, снов, грез («Вечер», «Сны и тени, сновиденья…», «Певице». Стихи его музыкальны и оказывают воздействие не только поэзией мысли, но и музыкальным ритмом, мелодией стиха. А.А. Фет — певец любви и природы во всех их оттенках и переливах. Он стремился передать мимолетные, иногда зыбкие впечатления об окружающем мире. Поэтому почти всегда его лирические стихи невелики по объему: это лирические миниатюры, в которых иногда важен не столько смысл каждого слова, сколько музыкальный мотив, ритм, создаваемый подбором слов, звуков, строением фразы, разнообразными размерами стиха. Поэт не рисует развернутых картин природы, не раскрывает в подробностях переживания лирического героя: он рассчитывает на активное сотворчество читателя, который по намеку, по детали, по музыкальной строке сумеет восстановить и явления окружающего мира, вызвавшие отклик поэта, и своеобразие мыслей и чувств лирического героя. Вот, например, короткое стихотворение Фета: Облаком волнистым Пыль встает вдали. Конный или пеший — Не видать в пыли. Вижу: кто-то скачет На лихом коне. Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне. Попробуйте передать содержание стихотворения обычной, логически организованной речью. Сразу же возникнут вопросы: где, когда, в какое время суток происходит действие? Откуда лирический герой наблюдает происходящее? Почему у него появляется мысль о друге? Кто этот друг? Но нужны ли эти вопросы? Достаточно того, что затронуты какие-то струны души читателя. Довольно того, что он увидел превращение загадочного предмета в скачущего всадника, услышал тоску поэта по далекому другу, тоску, вызванную неясным видом приближающегося человека. Влюбленный в красоту природы, в светлые ночи, в звезды, в золотой месяц, в бескрайние поля и степи, в морские просторы, поэт одухотворяет природу, прозревает в ней игру тех же сил, что движут человеческой душой: Мне в жизни мировой святыня дорога; Люблю безмолвие полунощной природы, Люблю ее лесов лепечущие своды, Люблю ее степей алмазные снега. Человек един с природой. И потому даже не претендующие на высокий философский смысл лирические миниатюры Фета — это не копии, не фотографические снимки действительности, а своеобразные ноты, читая которые проникаешься тем же чувством, что двигало рукою поэта. Таковы стихотворения «Теплым ветром потянуло» (о котором С. Маршак сказал, что это «поэзия, добытая из прозы»), где в каждой строфе параллельно обозначены изменения в природе и жизни живых существ; «Ивы и березы», где одушевленные деревья становятся символами скорби, горя: береза — на севере, ива — везде; «Степь вечером», «Как хороши чуть мерцающим утром…» (с образами Амфитриты — богини моря, Авроры, убирающей восток «огнем и сквозным перламутром»), «Сентябрьская роза» — знак жизнестойкости, противодействия неблагоприятным обстоятельствам, и многие другие. В характерных деталях перед нами предстает русская природа в различные времена года, в разное время суток. Нужно ли что-нибудь добавить к такой картинке, рисующей раннюю весну в средней полосе России: Еще овраги полны снега, Еще зарей гремит телега На замороженном пути? Или к характерным краскам ранней весны: «краснеет липа в высоте, сквозя, березник чуть желтеет»? Или даже к мгновенной зарисовке «красавицы степной с румянцем сизым на щеках», провожающей взглядом перелетных журавлей (сизый румянец — вероятно, от холода)? [Стихотворение «Еще весны душистой нега…».] Нередко созерцание природы рождает в сознании поэта раздумья о вечности, о жизни и смерти, о бесконечности вселенной: Я долго стоял неподвижно, В далекие звезды вглядясь, — Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась. Я думал… не помню, что думал; Я слушал таинственный хор, И звезды тихонько дрожали, И звезды люблю я с тех пор… В стихотворении «На стоге сена ночью южной…» тот же мотив человека и вселенной, но осложненный чувством «замиранья и смятенья» перед бесконечной глубиной, в которую устремляются земля и человек. А в «Майской ночи», так восхитившей Л.Н. Толстого, выражена мысль о суетности счастья на земле, а может быть, и о недостижимости счастья вообще («А вон оно как дым»), о стремлении человека к счастью, а потому — к уходу прочь с земли, в вечность: А счастье где? Не здесь в среде убогой, А вон оно как дым. За ним! За ним воздушною дорогой — И в вечность улетим! Впрочем, настроения пессимизма никогда не овладевали поэтом полностью. Он всегда оставался певцом радости жизни, а не скорби. Значительна в этом отношении любовная лирика. В знаменитом стихотворении «Я пришел к тебе с приветом» — пушкинское слияние мотивов любви, страсти, радости жизни, красоты природы и желания творчества («…не знаю сам, что буду петь — но только песня зреет»). Нюансы любовного чувства в параллель с изменениями в природе импрессионистически переданы в не менее знаменитом стихотворении «Шепот, робкое дыханье…». Но радость поэта не бездумна. Любовное чувство сложно, да и не всегда любовь развивается в благоприятных обстоятельствах. Трагедия любви передана в маленькой балладе «Тайна», где от имени героини повествуется о невозможности реального соединения с любимым и о том, что счастье достижимо только в фантазии и грезах. Такое же чувство любви-воспоминания запечатлено в стихотворении «Alter ego» («Второе я»). Автобиографическая основа стихотворения отражает отношения Фета с Марией Кузьминичной Лазич, рано умершей (быть может, покончившей с собой). Но, как это присуще большой литературе, жизненный факт под пером поэта принимает обобщающее значение. Стихотворение «Alter ego» — о бессмертии, о силе любви и ее бесконечности. Та трава, что вдали на могиле твоей, Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей. Исторгнутое из глубины души поэта, стихотворение отличается изяществом, музыкальностью, выразительностью, лаконизмом. Обратим внимание хотя бы на звуковые повторы, придающие стиху чарующую музыку: Как лилея глядится в нагорный ручей, Ты стояла над первою песней моей, И была ли при этом победа, и чья, — У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья? Нас с тобой ожидает особенный суд; Он сумеет нас сразу в толпе различить, И мы вместе придем, нас нельзя разлучить! Та же музыкальная нюансировка, те же мягкие звуки в стихотворении, посвященном сестре жены Л.Н. Толстого Т.А. Кузминской: Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, Как и сердца у нас за песнею твоей. П.И. Чайковский писал: «Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область Это не просто поэт, а скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражением словом». Фет по этому поводу замечал: «Чайковский тысячу раз прав, так как меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих». Недаром многие стихотворения Фета положены на музыку, стали романсами. Продолжая и развивая многие пушкинские традиции, Фет оказал большое влияние на поэзию символистов, в особенности на Блока, на поэзию Бунина, на творчество Бориса Пастернака.
