Движение реализма в русском искусстве XIX века было настолько мощным, что все выдающиеся художники испытали на своем творчестве его влияние. В поэзии А. А. Фета это влияние реализма в особенности сказалось в стихах о природе. Фет — один из замечательнейших русских поэтов-пейзажистов. В его стихах во всей своей красоте предстает и русская весна — с цветущими деревьями, первыми цветами, с журавлями, кричащими в степи. Мне кажется, образ журавлей, так любимый многими русскими поэтами, впервые обозначил Фет. В поэзии Фета природа изображена детально. В этом плане он новатор. До Фета в русской поэзии, обращенной к природе, царило обобщение. В стихах Фета мы встречаем не только традиционных птиц с привычным поэтическим ореолом — как соловей, лебедь, жаворонок, орел, но и таких как бы простых и непоэтичных, как сыч, лунь, чибис, стриж. Например: * И слышу я в изложине росистой * Вполголоса скрыпят коростели Знаменательно, что здесь мы имеем дело с автором, который по голосу различает птиц и более того — замечает, где эта птица находится. Это, конечно, не просто следствие хорошего знания природы, а любовь к ней поэта, давняя и обстоятельная. По-видимому, в работе над стихами о природе автор должен обладать незаурядным вкусом. Потому что в ином случае он тут же рискует впасть в подражание народной поэзии, которая изобилует такими вариантами. Прав С. Я. Маршак в своем восхищении свежестью и непосредственностью фетовского восприятия природы: «Его стихи вошли в русскую природу, стали ее неотъемлемой частью, чудесными строками о весеннем дожде, о полете бабочки, проникновенными пейзажами». На мой взгляд, Маршак точно заметил и еще одну особенность поэзии Фета: «Природа у него — точно в первый день творения: кущи дерев, светлая лента реки, соловьиный покой, журчащий сладко ключ… Если назойливая современность и вторгается иной раз в этот замкнутый мир, то она сразу же утрачивает свой практический смысл и приобретает характер декоративный». Как важную грань Фета-пейзажиста хочу отметить его импрессионизм. Импрессионист не чурается внешнего мира, он зорко вглядывается в него, изображая его таким, каким он представляется его мгновенному взгляду. Импрессиониста интересует не предмет, а впечатление: * Лишь ты одна скользишь стезей лазурной; * Недвижно все окрест… * Да сыплет ночь своей бездонной урной * К нам мириады звезд. Читателю ясно, что внешний мир изображается здесь в том виде, какой ему придало настроение поэта. При всей конкретности описания деталей природа все равно как бы растворяется у Фета в его лирическом чувстве. Природа у поэта очеловечена, как ни у одного его предшественника. Цветы у него улыбаются, звезды молятся, пруд грезит, березы ждут, ива «дружна с мучительными снами». Интересен момент «отклика» природы на чувство поэта: …в воздухе за песнью соловьиной Разносится тревога и любовь. Об этом двустишии Лев Толстой писал: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?» Надо полагать, что Лев Николаевич Толстой, одновременно «ворча», признал в Фете великого поэта. Он не ошибся. Фет крепок и в любовной лирике. Его пейзажный багаж пригодился ему в его романтических стихотворениях о любви. Я бы сказал, что он всегда выбирал темой для своих стихов только красоту — в природе, в человеке. Сам поэт был уверен: «без чувства красоты жизнь сводится к кормлению гончих в душно-зловонной псарне». Красота его ритмов и пейзажей всегда будет украшать нашу жизнь. В личности Афанасия Фета удивительным образом сошлись два абсолютно разных человека: огрубелый, сильно битый жизнью практик и вдохновенный, неутомимый буквально до последнего вздоха (а умер он в возрасте 72 лет) певец красоты и любви. Сын мелкого немецкого чиновника, Фет был за взятку записан сыном орловского помещика Шеншина, который увез мать поэта от его отца. Но обман раскрылся, и Фет в течение многих лет испытывал на себе, что значит быть незаконнорожденным. Главное, что он лишился при этом статуса дворянского сына. Он пытался “выслужить” дворянство, но 13 лет армейской и гвардейской лямки ничего не дали. Тогда он женился по расчету на старой и богатой, стал жестоким и прижимистым сельским хозяином-эксплуататором. Революционерам и даже либералам Фет никогда не сочувствовал и, чтобы достичь желаемого дворянства, долго и громко демонстрировал свои верноподданнические чувства. И только когда Фету было уже 53 года, Александр II изложил благоприятную резолюцию на его прошение. Доходило до смешного: если тридцатилетний Пушкин считал оскорбленнием пожалование ему царем камер-юнкерского звания (это придворный чин, обычно даваемый молодым людям до 20 лет), то этот русский лирик специально выхлопотал себе камер-юнкерство уже в 70 лет? И при этом Фет писал божественные стихи. Вот стихотворение 1888 года: * Полуразрушенный, полужилец могилы, * О таинствах любви зачем ты нам поешь?
* Зачем, куда тебя домчать не могут силы, * Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь? * Томлюся и пою. * Ты слушаешь и млеешь; * В напевах старческих твой юный дух живет. * Цыганка старая одна еще поет То есть буквально два человека жили в одной, кстати весьма неприятной на вид, оболочке. Но какая сила чувства, мощь поэзии, какое страстное, юношеское отношение к красоте, к любви! Поэзия Фета недолго имела успех у современников в 40-е годы, а в 70- 80-х годах это был успех весьма камерный, отнюдь не массовый. Но массам Фет был знаком, хотя они не всегда знали, что популярные романсы, которые они распевают (в том числе и цыганские), _ на слова Фета. “О, долго буду я в молчаньи ночи тайной”, “Какое счастие! и ночь и мы одни”, “Сияла ночь. Луной был полон сад”, “Давно в любви отрады мало”, “В дымке-невидимке” и, конечно, “Я тебе ничего не скажу” и “На заре ты ее не буди” _ вот лишь немногие стихотворения Фета, положенные на музыку разными композиторами. Лирика Фета тематически крайне бедна: красота природы и женская любовь _ вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года: * Только в мире и есть, что тенистый * Дремлющих кленов шатер. * Только в мире и есть, что лучистый * Детски задумчивый взор. * Только в мире и есть, что душистый * Милой головки убор. * Только в мире и есть этот чистый * Влево бегущий пробор Это своеобразная онтология (философское учение о бытии) Фета, хотя философской его лирику назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней. Гениальна лирика природы Фета: “Я пришел к тебе с приветом”, “Шепот. Робкое дыханье”, “Какая грусть! Конец аллеи”, “Это утро, радость эта”, “Жду я, тревогой объят” и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова “природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”, то для Фета природа единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во- вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте. Например, стихотворение Фета “Как мошки зарею” (1844) кончается мечтой “О, если б без слова/ Сказать душой было можно!”. Поэтому любовное свидание, как всегда, в окружении роскошной природы, (открывается молчанием: “Я тебе ничего не скажу…”. Романтики не доверяли языку слов как средству выражения души человека, тем более поэта. Впрочем, назвать Фета романтиком затруднительно: очень уж он “земной”. Тем не менее уделом героя стихотворения остается “молча твердить” слова любовного признания. И этот оксюморон (сочетание контрастных по смыслу слов) становится главным словесно-художественным образом стихотворения. Но все-таки почему он молчит? Какая мотивировка дается этому? Вторая строка уточняет: “Я тебя не встревожу ничуть”. Да, как свидетельствуют другие стихотворения, его любовь может и встревожить, взволновать девственную душу его избранницы своими “томленьями” и даже “содроганьями”. Есть и другое объяснение, оно в последней строке второй строфы: его “сердце цветет”, подобно ночным цветам, о которых сообщается в начале строфы.
