Каждый великий писатель создавал свой собственный мир. Мы знаем мир Джона Р. Р. Толкина, «йокнапатофскую» вселенную Фолкнера, мистическое Приангарье Валентина Распутина. Мир Андрея Платонова предстает перед нами как отдельно стоящая, противоречивая, часто трагическая, но нерушимая целостность человеческого и природного бытия. В мире творчества Платонова слит- ны идейная устремленность к техническому прогрессу и неприятие насильно навязываемых форм социалистического переустройства жизни.
Андрей Платонович Платонов был одним из самых непримиримых противников советского сталинизма. Потомственный пролетарий из многодетной семьи, сын слесаря железнодорожных мастерских, Андрей Платонов учился сначала в церковно-приходской школе, затем в городской (не в классической) гимназии, в Воронежском политехническом институте. Слесарь, литейщик, помощник машиниста паровоза — вот рабочая «академия» будущего писателя. Страсть к умной, как бы сейчас сказали, «интеллигентной» технике прошла сквозь все его творчество. Очеловеченная трудом машина — образ паровоза, локомотива прогресса — олицетворяет путь человечества в машинную цивилизацию, «прекрасную и проклятую», потому что вслед за ней неизбежно наступает конец света — порабощение человека машиной. Таким пророчески видел Андрей Платонов наш 21-й век.
Была у писателя еще одна профессия — мелиоратор, профессия преобразователя земли, землеустроителя. После этой работы Андрей Платонов почувствовал в каждом человеке всесильного демиурга — творца собственной рукотворной вселенной. Платонов всегда был увлечен делом преобразования народного хозяйства страны для блага народа, был против жертвенного «заклания» самого народа во благо абстрактной идеи, какой бы привлекательной она ни казалась. Мечтатель-максималист, борец со стихийными силами в природе и жизни, Платонов призывал к скорейшему превращению России «в страну мысли и металла», к подавлению влечений пола как препятствия на пути к всеобщему братству. Его пророчества, увы, сбываются — человечество вплотную подходит к так называемой «протезной» цивилизации, когда вживленные в мозг или в плоть человека микрочипы станут поддерживать связь с суперкомпьютером, который будет управлять нашими чувствами и поступками. Человечество посредством своеобразного интеллектуального Интернета сольется в единый организм, где вместо отдельной личности будет только функциональный винтик огромного механизма.
Пролетарий-технократ так и остался бы просто техническим гением, если бы не гуманитарное самообразование Андрея Платонова. Его напряженные философско-этические искания под влиянием брошюр богоискателей-технократов А. А. Богданова, К. Э. Циолковского, Н. Ф. Федорова, В. В. Розанова подняли рабочего технократа-интеллигента над средой комсомольцев-утопистов и романтиков русской революции. Вера в технический прогресс и всесилие науки у Платонова соединяются с утопическим идеализмом ремесленника-изобретателя, а раннее социальное прозрение не позволяет энтузиасту-комсомольцу слиться с пролетарской литературой 20-х годов прошлого столетия. Андрею Платонову было тесно среди своих «единомышленников». В этом смысле его одиночество сродни одиночеству духа К. Э. Циолковского, сумевшего подняться над своим временем в космические выси. Большевистская спрямленность в выражении идей и выхолащивание сути революционных преобразований коробит Платонова. И он протестует, как может.
Писатель живет и творит в своем реальном времени, но мировоззрение Андрея Платонова раздвоено: при устремленности в будущее он занят поисками глубинных смыслов жизни, «вещества существования». Поэтому почти все герои Платонова — отвергнутые изобретатели, странники, раздумчивые чудаки, высказывающиеся особым языком. Это не имитация народного сказа, а авторская «межпланетная интерлингва». Выразительное косноязычие Платонова не имеет прецедентов в русской литературе. Платонов разработал ее, отчасти опираясь на традиции русского символизма, отчасти перерабатывая опыт советского «новояза» новой бюрократии и газетную лексику своего времени.
Отталкиваясь от ленинского опыта «построения социализма в отдельно взятой стране» с плановым переходом к коммунизму в «светлом будущем», Андрей Платонов уходит от декларативно-иллюстративного представления утопической идеи к напряженному поиску алгоритма существования, подчиненного многоуровневому единству человека и извечных проблем бытия. Граница между внутренним миром человека и внешней средой, между живой и неживой природой становится проницаемой, понятия и вещи сближаются, а суть жизни проявляется на грани ее исчезновения. Сотканные из парадоксов угловатые герои, косноязычие, простоватые сюжеты Андрея Платонова в гротескной форме пародируют «строительство социализма» и даже коммунизма в «отдельно взятом» захолустном городке Чевенгуре. Роман-эпос «Чевенгур» представляет собой многоплановое повествование, в котором лирика, политическое изуверство и сатира переплетены с трагифарсом «коммунистического» абсурда и далеко идущими политическими намеками.
В основе сюжета романа Андрея Платонова лежит описание возникновения, утверждения и гибели столицы коммунизма под названием Чевенгур. Туда свозят бомжей и оборванцев со всей округи, чтобы питаться плодами солнца и жить в праздной неге нищеты. Туда, как к конечной точке бытия, съезжаются после ряда приключений герои романа: сын утопившегося «из интересу» рыбака Саша Дванов и рыцарь революции Копенкин, который поставил всю свою жизнь на служение памяти Прекрасной Дамы — Розы Люксембург. В коммунистическом чевенгурском «далеке» «кончилась история» после последовательного ряда расстрелов буржуев и «остаточной сволочи», то есть всех умеющих и желающих трудиться. Чевенгурцы уничтожили все виды деятельности, чтобы избежать соблазнов накопления частной собственности, люди-привидения питаются дарами земли и солнца. Чевенгур существует вне времени и вне истории благодаря своей изолированности. Но случайно напавшие на город красноармейцы камня на камне не оставляют от Чевенгура и уничтожают почти всех обитателей нового «Города Солнца».
Таким образом, Платонов доказывает, что коммунистическая идея для ее носителей — не более чем дымовая завеса, под которой они крадутся к власти, не брезгуя никакими зверствами. Это мир может существовать только в воспаленном воображении догматиков, потому что реализация его приводит к тому, что построил в свое время лидер камбоджийских коммунистов Пол Пот. Под его руководством был взят курс на истребление всей национальной буржуазии и интеллигенции (всех, кто носил очки). Жертвой геноцида «красных кхмеров» стали более двух миллионов человек, которых забивали мотыгами и сбрасывали во рвы. Вот такое реальное воплощение платоновского Чевенгура люди «доброй воли» увидели в Кампучии-Камбодже. Но кто из них читал Платонова? А кто из них вообще читает книги? История учит нас тому, что она ничему и никого не учит.
