Значительные произведения 1830-х годов были написаны Пушкиным прозой. «Лета к суровой прозе клонят»,— писал Пушкин еще в «Евгении Онегине». В 30-е годы проза в творчестве Пушкина в количественном отношении преобладала над стихами. В эти годы он писал «Историю пугачевского бунта» и «Капитанскую дочку». Им были написаны «Дубровский», «Пиковая дама», «Египетские ночи». Замечательно, что все названные произведения, кроме последнего, он начинал почти одновременно — в 1832—1833 гг.: 21 октября 1832 г. начата повесть «Дубровский», к 1832—1833 гг. относятся первые наброски «Пиковой дамы».
Замыслы очень разные, может быть, намеренно разные. «Дубровский» — остросюжетная повесть с элементами мелодрамы, современная и по содержанию конфликта, и по картинам быта. «Пиковая дама» — повесть с фантастическим, колоритом, почти детективная, острая, однако, не столько не типу повествования, сколько во своей глубокой идее. «Капитанская дочка» — историческая повесть в форме семейной хроники. Как и прежде, как всегда, Пушкин ищет в разных направлениях. Он пробует себя в различных жанрах прозы — и в каждом из них создает нечто сугубо свое, новое.
Его «Пиковая дама», при всей своей сюжетной экзотике, написана с установкой на сугубую простоту. Все фантастическое и необыкновенное в ней основано на реальном, и излагается и выглядит как вполне реальное.
Романтическая фабула благодаря спокойному, почти деловому тону рассказа обретает все черты свежести и яр-кой оригинальности. В читателе странным, образом сочетаются при чтении повести ощущение необычности происходящего и вместе с тем подчеркнутой его обыденности. В художественном смысле это действует неожиданно и сильно. И это предвещает Достоевского и характер воздействия его произведений на читателя.
.Впрочем, Достоевского предвещает не только своеобразная художественная атмосфера «Пиковой дамы», но и ее герой, и ее главная идея. Одержимый ротшильдовской и наполеоновской идеей, Германн в своем типологическом и родовом значении близок и Раскольникову Достоевского, и его Подростку. Да и не только им. Пушкинские идеи и пушкинские герои в литературном развитии дают богатые плоды, раскрывают многие свои возможности.
«Пиковая дама» связана не только с будущим русской литературы, но и с ее недавним прошлым — она связана с недавними замыслами самого Пушкина. В известном отношении, разумеется ограниченно, она связана с маленькими трагедиями. Как и в последних, в «Пиковой даме» исследуется человеческая страсть, гибельная страсть — именно та, которая воплощалась в Скупом рыцаре. Здесь она из исторического прошлого переносится прямо в современную эпоху — и то, что она выступает в более современных формах и в более обыденной сфере жизни, делает ее еще страшнее.
Страсть к обогащению у Германца вырастает до размеров холодной, беспощадной и вместе с тем безумной страсти. Безумная страсть — это метафора, но у Пушкина она реализуется. Германн в пушкинской повести сходит с ума. За этим не просто указание на бытовой, реальный факт, но и глубокая, и трагическая авторская мысль общего значения.
Повесть «Дубровский» Пушкин писал на сюжет, подсказанный ему Нащокиным. «Он рассказывал Пушкину про одного белорусского небогатого дворянина, по фамилии Островский (как и назывался сперва роман), который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из имения и, оставшись с одними крестьянами, стал гра-бить сначала подьячих, потом и других.
В процессе работы над повестью «нащокинский» сюжет был Пушкиным заметно изменен. У Пушкина разбойничать начинает не сам обиженный, а его молодой сын; в сюжет вводится любовно-романтическая линия, связанная с любовью разбойника к дочери обидчика; сам разбойник наделен чертами благородства и великодушия и т. д. и т. м. В результате обработки сюжета повесть получилась с острым конфликтом и не менее острой любовной интригой. Она оказалась достаточно увлекательной для читателя — но она не увлекла и не удовлетворила Пушкина. Безусловно, удались ему бытовые сцены, изображающие жизнь старого барства, и сами герои — представители этого старого барства. Повесть удалась в своей исторической сфере: в том, что относилось к историческим типам, к историческим нравам, к историко-жанровым зарисовкам. Лирическая сторона повести, молодые герои и связанное с ними фабульное развитие удались меньше. Как отметил Б. В. Томашевский, зависимость «Дубровского» от поэтики традиционного «разбойничьего» романа обусловила «мелодраматический характер героя и механичность романтической интриги». Может быть, это и послужило причиной тому, что Пушкин так и не завершил своей повести.
Но как бы то ни было, и эта повесть Пушкина в историко-литературном смысле оказалась живой и плодотворной. Тот же Достоевский явно не остался к ней равнодушным и в «Униженных и оскорбленных» строил свой сюжет в значительной мере по типу сюжета «Дубровского». Достоевский только по-своему развил сюжет, еще более заострил его и психологически, и социально, показав тем самым все его потенциальные возможности.
У Пушкина старик Дубровский, бедный помещик и гордый человек, когда-то дружил с Троекуровым, человеком богатым и крайне своенравным, но потом поссорился; с ним и был за то жестоко наказан своим бывшим приятелем.
У Достоевского в начальной ситуации бедный и гордый Ихменев тоже был чуть ли не в приятельских отношениях с князем Вальковским, а затем поссорился с пим и был разорен по княжеской воле и оклеветан и предан суду. У Пушкина детей обидчика и обиженного связывает любовь, то же — у Достоевского. Истории в общем плане получаются в самом деле похожими.
Б о у Достоевского пушкинская фабульная ситуация доведена до последних пределов, до черты. У Пушкина в «Дубровском» сын мстит за отца, у Достоевского дочь, помимо воли и сознания, помогает не отцу, а его обидчику; бежав к его сыну Алеше, она приносит отцу еще дополнительные и самые горькие страдания. Герои в «Униженных и оскорбленных», как всегда у Достоевского, сугубо страдают, они точно на краю бездны и этим заметно отличаются от героев Пушкипа. Но это совсем не отменяет общего сходства сюжетного построения у Достоевского и у Пушкина. Показательно, что у Достоевского даже сохранился налет «мелодраматизма», свойственный пушкинскому сюжету и ставший у Достоовского постоянной приметой его собственного стиля.