Психологизм помогал Пушкину раскрывать природный ум обновленного в процессе восстания Пугачева. При этом Пушкин нередко прибегал к контрастному сопоставлению Пугачева и Гринева. В этом плане характерна беседа в кибитке по дороге в Белогорскую крепость. Пугачев, желая увлечь Гринева в иную жизнь, искренне и с «диким вдохновением» рассказывает калмыцкую сказку, завершив ее торжествующим восклицанием: «Какова калмыцкая сказка?»
Как же реагирует на это проявление душевной щедрости Гринев? Чем обернется для пего это испытание? Что ответит? Предоставим слово Гриневу: «Затейлива,— отвечал я ему. — Но жить убийством и разбоем значит, по мне клевать мертвечину». Читателя не может не поразить примитивность мышления Гринева, убийственная прозаичность его представлений о жизни, его неспособность понять глубокий поэтический смысл сказки, его невпопад и не ко времени высказанное нравоучение.
Произошло столкновение двух сознаний, двух характеров, двух уровней нравственности и возникла оглушающая читателя пауза. Пугачев замер, пораженный услышанным. Гринев записал его реакцию: «Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути…»
Читатель не мог не угадать скорбной мысли Пугачева — посмотрел же он «с удивлением» на Гринева. Читателя тоже удивляла подобная реакция (по замыслу Пушкина, читатель всегда «догадливее» мемуариста-рассказчика!) на поэтический рассказ Пугачева. Контрастность идеалов мятежника и дворянина, столкновение различных представлений о жизни требовали ответа: кто же прав? Пушкин заставлял читателя самостоятельно, обращаясь к калмыцкой сказке, решать, на чьей же стороне правда — орла или ворона, Пугачева или Гринева?
Историзм и реализм помогли Пушкину понять закономерность народной борьбы за свободу и открыть трагедию «русского бунта»: ни в прошлом, пи в настоящем он не приводил к победе и кончался страшным поражением восставших. Какова же судьба будущей революции? На этот вопрос пи история, ни современность ответа пе давали. Но роман, художественно исследовавший самый крупный в русской истории «бунт», пе мог проповедовать идею бессмысленности борьбы за свободу. История для Пушкина не была царством случайностей. Опыт французской революции свидетельствовал о поступательном ходе истории, о торжестве прогресса, о подрыве устоев того режима, который держался на открытом угнетении народа. Великая крестьянская война, возглавлявшаяся Пугачевым,— это исторически оправданная и важнейшая в истории России акция народа. Социальная активность народа должна быть понята и исторически справедливо оценена.
По другим причинам не смогло победить восстание декабристов, но и их дело не пропало. Пушкин верил в торжество свободы. Обращаясь к ссыльным декабристам, он писал: «Оковы тяжкие падут, Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа, И братья меч вам отдадут». В конце 1830-х годов эта вера еще более окрепла.
Утопизм был чужд реалистическому мышлению Пушкина. Споря с Полевым по насущным вопросам истории, он писал: «Ум человеческий, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик; он видит общий ход вещей и может выводить из этого глубокие предположения…» Ум писателя-реалиста, его историческое мышление позволяли не только видеть, но и понимать общий ход вещей. Потому он мог делать такие «предположения», которые бы позволяли угадывать будущее.
Литература реалистическая, по словам Щедрина, провидит законы будущего. Оттого, указывал он, Пушкина отличает стремление «проникнуть в тайности современности». Как же художественно, поэтически можно было осуществить это проникновение «в тайности современности», скрывающей семена будущего?