Примерно к 1833 году относится решение приступить вновь к написанию автобиографических записок. Вновь — потому, что впервые они писались с 1821 года, но в конце 1825 года, «при открытии несчастного заговора, я принужден был сжечь сии записки. Они могли замешать многих и, может быть, умножить число жертв». Вновь начатая автобиография явно не предназначалась для публикации — ее Пушкин адресовал будущему. Чувство истории диктовало ему, чтобы сейчас, как и раньше, он писал «о людях, которые после сделались историческими лицами». В первых записках Пушкин говорил с откровенностью дружбы или короткого знакомства. Теперь некоторая театральная торжественность их окружает и, вероятно, будет действовать на мой слог и образ мыслей».
Но и эти записки были оставлены, видимо, по тем же причинам: писать их Пушкин мог только искренне, говоря только правду, а это могло, при любопытстве жандармов и царя (вскрывали же его письма жене, и царь их читал!), умножить число жертв…
От документальной прозы (автобиографические записки) пришлось перейти к художественной — в 1834- 1835 годах Пушкин напряженно разрабатывал подробный план романа «Русский Пелам».
В этом романе Пушкин собирался воссоздать важнейшее общественное и политическое событие России — вызревание декабризма. Именно потому намечалось нарисовать широкую картину жизни русского дворянского общества. Это отметил первый исследователь пушкинского замысла П. В. Анненков: «Рамка повести, судя по программам, захватывала целиком общественную летопись нашу в промежуток времени от 1818 по 1825 г. … Да и не один столичный мир, со всеми его корифеями, входил бы в рамку повествования; Пушкин собирался еще оттенить мир этот картинами дворянской помещичьей жизни, крепостной любви, похищениями в глуши сел и деревень, которые не менее столицы давали простор разгулу и буйной фантазии, и не менее ее вызывали слез и страданий. Все это вместе составило бы, конечно, у Пушкина изображение нравственной физиономии русского общества во вторую половину царствования Александра I, и сделало бы из романа поэта социальный роман великого значения и достоинства» .
В центре романа — дворянский Петербург. В изображении этого общества осуществлялся принцип максимальной дифференциации — того требовал замысел: показать, как происходил раскол в дворянстве. Главный герой — Пелымов, после домашнего воспитания и обучения в одном из немецких университетов, по приказу отца возвращается в Россию, попадает в петербургский свет. В плане Пушкин писал; «… Светская жизнь петербургская… балы, скука большого света». Скука нарушается скандальным поведением Завадовского. (В планах Пушкин называет реальные лица, которые будут служить прототипами героев романа.) «Общество Завадовского — паразиты, актрисы — его дурная слава». «Пышный образ жизни Завадовского. Он дает обеды и балы».
Но рядом — общество любителей театра, которые объединяются вокруг князя Шаховского, известного и плодовитого драматурга, к нему «на чердак» собирается молодежь. В первой главе «Евгения Онегина» Пушкин, характеризуя «волшебный край» петербургского театра, говорит и о Шаховском («Там вывел колкий Шаховской Своих комедий шумный рой»), о приятельнице Шаховского балерине Истоминой («Смычку волшебному послушна, Толпою нимф окружена, Стоит Истомина…»). С Шаховским связан Грибоедов — они вместе писали комедию «Замужняя невеста». В плане романа записано: «Кн. Шаховской, Ежова, Истомина, Грибоедов». «Общества» Завадовского и Шаховского — разные. Но они связаны. Грибоедов, приятель Завадовского, участвует в его пирушках. И когда в 1817 году возникла дуэль между Завадовским и Шереметевым из-за Истоминой — Грибоедов был секундантом Завадовского. В этом же кругу появляется Пелымов, где встречает Ф. Орлова, который ведет беспутную жизнь.
Но домам Шаховского и Завадовского противостоит дом крупного лидера независимого дворянства — Мордвинова, Пушкин отмечает в плане: «Мордвинов, его общество». М. В. Нечкина так характеризует эту запись Пушкина: «Нельзя не обратить внимания на очень интересный по своим политическим настроениям круг Н. С. Мордвинова, автора ряда реформаторских проектов, человека, ярко отмеченного известной политической оппозиционностью, близкого к Сперанскому. «Думы» Рылеева посвящены Мордвинову. Круг Мордвиновых стоит в непосредственной близости к имени Грибоедова после дома Всеволожских»
Наконец — самый левый фланг столичного дворянства — круг будущих декабристов: «Общество умных (Илья Долгоруков, Сергей Трубецкой, Никита Муравьев…»
Как и в десятой главе «Евгения Онегина», Пушкина интересует осуществлявшийся на его глазах раскол в дворянском обществе. Названия «обществ», кружков Петербурга свидетельствуют не только о желании его дать широкую панораму идейной, культурной и общественной жизни Петербурга конца 10-х — начала 20-х годов, но и проследить за тем, как же рождались в некоторых «обществах» идеалы свободы, как постепенно из отдельных скучающих в свете «взрослых шалунов» формировались мужественные характеры людей, воодушевленных гражданскими чувствами, идеями свободы.
Но чем яснее становился план романа, тем острее осознавалась невозможность его осуществления. Можно было показать и Завадовского, и его окружение («паразиты»), похождения Ф. Орлова, впавшего в конце концов «в разбой». Но «общество умных», образование тайных обществ будущих декабристов, их деятельность, их нравственное очищение, их самоотверженное служение святому делу свободы — все это нельзя было не только опубликовать — об этом опасно было писать.