Петербург, Петроград, Ленинград, Санкт-Петербург — северная столица России, город на Неве с его прямыми улицами и широкими площадями, величественными дворцами и великолепными парками, город белых ночей — «Петра творенье»!
Обратимся к писателям и поэтам, воспевшим Петербург девятнадцатого века в своих произведениях. Первым, конечно, был А. С. Пушкин. В Петербурге воспитывался Онегин, в Петербурге страдал от бедности, снедаемый жаждой власти, славы и богатства Германн, в Петербурге сам Александр Сергеевич провел свои последние часы в доме на Мойке. Облик Петербурга рисуется Пушкиным с чувством патриотической гордости и восхищения, воображение поэта поражено невиданной красотой северной столицы, ее «строгим, стройным видом», дивным ансамблем площадей и дворцов, Невой, закованной в гранит, белыми ночами. Но в поэме «Медный всадник» — это и город социальных контрастов и противоречий, отразившихся на злосчастной судьбе Евгения и его любимой Параши, ничем не защищенных от превратностей жизни и становящихся жертвами созданного, казалось бы, для счастья людей изумительного города. Пушкин создавал «Медного всадника» в ту же пору, когда Гоголь начинал писать петербургские повести. Свою поэму Пушкин тоже называет петербургской повестью. Автор решает в поэме проблемы Петербурга в историко-философском плане. Одна из основных идей произведения — мысль о том, что самодержавие, при Петре сыгравшее прогрессивную роль в развитии России, впоследствии превратилось в антинациональную силу, задерживающую всякое движение вперед. Во введении к поэме возникает величественный образ Петра-преобразователя, осуществляющего великое национальное дело — укрепление русского государства на берегах Балтийского моря «назло надменному соседу». Петр выступает как покоритель самой природы, ее стихии, как воплощение победы культуры и цивилизации над дикостью и отсталостью, которая до того царила «на берегу пустынных волн». Пушкин создает политический гимн могучей силе разума, воли и творческого труда человека, способных осуществить такое чудо, как возведение «из тьмы лесов и топи блат» великого и прекрасного города. С другой стороны, этот великий и прекрасный город становится могилой для «маленького человека». Символ города, великолепный памятник
Петра, самого любимого Пушкиным, самого почитаемого им самодержца, преследует самого Евгения, стремясь раздавить его:
… И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.
Посетив современный город, постояв у памятника Петру, и теперь ощущаешь на себе величие, громаду и жестокость творения Петра. Недаром Пушкин писал: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами… Первые были для вечности или, по крайней мере, для будущего, вторые вырывались у нетерпеливого, самовластного помещика».
Противоречия Петербурга, его контрасты продолжаются в изображении города Н. В. Гоголем. «Наш девятнадцатый век, — писал он в «Портрете», — давно уже приобрел скучную физиономию банкира, наслаждающегося своими миллионами в виде цифр, выставленных на бумаге». Торжество «холодно-ужасного эгоизма», меркантильный дух этих новых отношений пугают писателя. Гоголь мечтает о «красоте души человека», о его высоком назначении. «Мы имеем чудный дар, — писал он, — делать все ничтожным». Петербургский цикл Гоголя открывается «Невским проспектом». Образ города дан здесь в контрастах. Невский проспект — символ петербургской жизни, «всеобщей коммуникации», людского торжища столицы, где на первом месте стоят эгоистические интересы, где «жадность, корысть и надобность выражаются на идущих и летящих в каретах и на дрожках», где царит пошлость. Блестяще-пошлое на Невском проспекте появляется после двенадцати часов. «В это благословенное время от двух до трех часов пополудни, — пишет Гоголь, — которое может назваться движущеюся столицею Невского проспекта, происходит главная выставка всех лучших произведений человека. Один показывает щегольский сюртук с лучшим бобром, другой — греческий прекрасный нос, третий — несет превосходные бакенбарды, четвертая — пару хорошеньких глазок и удивительную шляпку, пятый — перстень с талисманом на щегольском мизинце, шестая — ножку в очаровательном башмачке, седьмой — галстук, возбуждающий удивление, осьмой — усы, повергающие в изумление». Прибегая к сатирическому приему, Гоголь не дает в своем описании Невского проспекта портретов и лиц, а показывает только движущиеся бакенбарды, галстуки и прочие внешние признаки, характеризующие безличность человека. Гоголь подчеркивает, что нет ничего человеческого, истинного во всем обществе, гуляющем на Невском проспекте. В современном Санкт-Петербурге, на Невском проспекте, толпится народ, продающий и покупающий, несущий и праздногуляющий, но ощущение гоголевской движущейся массы: бакенбард, галстуков и прочих внешних признаков и теперь характеризует обезличенность человека в современном бюрократическом мире. «Никакой резкой особенности! Никакого признака индивидуальности!» Как и герой повести петербургского цикла художник Чартков, который, стремясь к богатству, приспосабливается к вкусам заказчиков, становится ремесленником и губит свое дарование, так и современные градоправители, приспосабливаясь к вкусам имеющих деньги, сдают исторические здания, памятники старины и культуры внаем коммерческим фирмам под магазины американских и европейских товаров. Величественный город превращается в ряд «безжизненных модных картин». Искусство обречено там, где царствует страшная власть золота. В повести «Портрет» реально подчеркивается торгашеский дух города, обнажены противоречия и нищета, населенные людской «дробью и мелочью» окраины Петербурга, куда «не заходит будущее». Рельефно дана зловещая фигура ростовщика.
Тема ростовщичества и «маленького человека» в огромном давящем на него городе продолжается Ф. М. Достоевским. Туман, слякоть. Из угрюмого, враждебного неба льет дождь, или мокрый снег падает. Ветер воет в темноте. Летом жаркая духота стоит над землею, пахнет известкой, пылью, особенной летнею вонью города… Вот мир, в котором живут герои Достоевского. Живою тяжестью давят читателя его туманы, сумраки и моросящие дожди. Но вместе с Достоевским начинаешь любить эту тоску какою-то особенной болезненной любовью. Раскольников стоит на Николаевском мосту. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Одна беспокойная и неясная мысль занимала, теперь Раскольникова исключительно. Ему случалось, может быть, раз сто останавливаться именно на этом самом месте, пристально вглядываться в эту действительно великолепную панораму и каждый раз почти удивляться одному неясному и неразрешимому своему впечатлению. Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы. Духом темным и глухим полна была для него эта пышная картина… Дивился он каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению». Петербург Достоевского — город тягостный, мрачный. Это сумрачный, мучительный, враждебный человеку город. Это Петербург узких, тесных улиц, заселенных ремесленниками и нищими чиновниками. Город грязных дворов-колодцев, в которых разыгрываются повседневные трагедии. Для современного почитателя города Петербург Достоевского не представляет такой мрачной картины, которую наблюдаем мы в самих романах. Поднявшись в комнату Раскольникова, посмотрев на дворы-колодцы, мы не испытаем тех чувств, которые испытывают герои романа «Преступление и наказание», но лучше начинаем понимать силу гения Достоевского, который при воплощении своей идеи использует такие художественные средства, что заставляют читателя видеть город глазами Раскольникова, Сони Мармеладо- вой, Свидригайлова и других героев.
Путешествуя по городу Санкт-Петербургу, невольно вспоминаешь страницы любимых произведений А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского.
