Реалистическому познанию постоянно развивающейся и изменяющейся действительности способствует найденный в самой действительности сюжет. Открыть такой сюжет — значит внести в структуру реалистического произведения откровенно выраженный национальный момент, ибо в сюжете — в драматической форме — проявляются реальные, исторически-конкретные конфликты социального бытия нации. Главным же конфликтом эпохи был нараставший «отпор насилию». Этот конфликт Пушкин открывал в истории и современности. Отсюда «Дубровский», «История Пугачева» и «Капитанская дочка» — с одной стороны, и «Повести Белкина», «Кирджали», «Медный всадник» — с другой.
Героями Пушкина стали рядовые люди, живущие по нормам морали своей среды. Обстоятельства подавляли их своей тайной властью. Сюжетом повестей (в прозе и в стихах) избиралась критическая ситуация, подводившая человека к конфликту со средой, с обстоятельствами его жизни, а идейным центром — бунт человека. В фокусе оказывался один, по главный момент в жизни человека—момент прозрения, осознания своей силы, момент рождения высокого вдохновения, которое преображало весь его духовный мир. В протесте личности и раскрывалась поэзия жизни. Так решительно менялась структура пушкинского реализма.
В 1832 году Пушкин начал писать роман «Дубровский». В нем, исследуя жизнь, он показывал, как жестокость, деспотизм, беззаконные действия крепостника Троекурова и властей порождают протест. Героем романа стал молодой офицер, с детства воспитывавшийся в Петербурге. До катастрофы с отцом он жил, как и многие его сверстники: «Будучи расточителен и честолюбив, он позволял себе роскошные прихоти, играл в карты и входил в долги, ие заботясь о будущем и предвидя себе рано или поздно богатую невесту, мечту бедной молодости».
Мелкие страсти, эгоизм, бездумное следование общепринятым нормам морали вели к духовной нивелировке, к нравственному обеднению. Смерть отца резко отделила его от прошлого. Так в центре повествования оказалась критическая ситуация. Став жертвой произвола, он должен был решать свое будущее — смириться, пойти на поклон к Троекурову или восстать на обидчика. Молодой Дубровский восстает. И жизнь его впервые обретает высокий смысл: он восстанавливает поруганную справедливость, творит добро, связывает свою судьбу с крепостными. Только в этой опасной для жизни деятельности «разбойника» смогла обнаружиться духовно богатая личность Дубровского. Именно в это время ему открылась чистая и глубокая любовь.
«Разбойничья деятельность» Дубровского не решала социальных противоречий крепостнической России. Но Пушкин и не давал рекомендаций; создавая образ Дубровского, он помогал нравственному решению коренной проблемы жизни человека в условиях несвободы и торжества самовластия. Смирение или мятеж — другого выхода не было.
В раздумьях о Петре и Николае I родилась петербургская повесть «Медный всадник». Героями ее поэт сделал Петра, скромного чиновника Евгения и Петербург — это блистательное воплощение прекрасных творческих сил парода-созидателя. Отдавая должное Петру, поэт воспел его гений, сумевший поднять народ на подвиг создания великолепного города «при море». Но при этом он показывает и второй, страшный, бесчеловечный лик самодержавной власти. Город, построенный народом, превращен в столицу Российской империи. Теперь он обидчик всех обездоленных. Простой человек в нем, такой, как Евгений, — лишь «челобитчик», обреченный ждать милостей «у дверей Ему не внемлющих судей». Идейным центром поэмы и стал мятеж Евгения.
Наводнение оказалось роковым событием в судьбе Евгения, обострив все до предела. Он стал жертвой грозной стихии, а эта стихия воспринималась всеми как «божий гнев». Детерминированность человека вновь приобретала, как в «Пире во время чумы», всеобщий характер: в трагедийной сцене — это чума, в поэме — наводнение. Но и в этом противостоянии человек выявляет свои силы. Чума помогла Вальсингаму и его друзьям отречься от норм и правил поведения, продиктованных здравым рассудком, и священник, воплощение этого здравого рассудка, назвал их «безумными». Наводнение то же сделало с Евгением. Его «безумие» — начало пробуждения личности, растоптанной порядками самодержавной столицы; его отказ жить как все открывал путь в неведомый ему раньше мир нравственной свободы.
Бунт Евгения, мотивированный психологически и показанный поэтом-реалистом, в то же время носил и символический характер. Но в дальнейшем для Пушкина становилось все более необходимым обосновывать свой идеал исторически-документальным материалом. Отсюда интерес к реальным событиям (например, к восстанию Пугачева), приведший к созданию «Истории Пугачева» и «Капитанской дочки», определивших стремление изображать реальных исторических лиц. В «Истории Пугачева» на основании фактов и документов Пушкин утверждал законность и историческую закономерность восстания, доказывая, что оно было ответом на крепостническую политику самодержавия, на жестокость помещиков.
«Капитанской дочке» предшествовала небольшая, по программная для пушкинского реализма 1830-х годов повесть «Кирджали». Предметом изображения и здесь стали реальные события недавнего времени и подлинные их участники. Национально-освободительная борьба народа привлекла Пушкина как факт действительного и массового нарушения сложившихся условий жизни, как проявление сознательного стремления людей вернуть силой отнятую у них поработителями свободу.
При этом Пушкина интересуют именно обыкновенные люди. Как рождается эта спасительная духовная сила, превращающая раба и покорную жертву в прекрасного человека, исполненного «величия» и высокой духовности? Именно потому героем становится рядовой участник движения, человек из народа — Кирджали.
Кем был Кирджали до восстания? «Родом булгар», он «своими разбоями наводил ужас на всю Молдавию». Кирджали — разбойник, реальный, лишенный романтического ореола разбойник, грабивший булгарские селения. Когда Ипсиланти «обнародовал возмущение», Кирджали со своими товарищами пришел в его отряд. Но не высокие цели освобождения родины одушевляли их в это время: «Настоящая цель этерии была им худо известна, но война представляла случай обогатиться на счет турков, а может быть, и молдаван, — и это казалось им очевидно».
Таково начало повести. А дальше в фокусе вновь оказывается решительное в судьбе героя событие — его участие в героическом сражении с турками. Высокая цель, борьба за которую обусловлена реальными обстоятельствами народного восстания, пробудила высокие чувства у Кирджали. Это, как справедливо заметил Г. А. Гуковский, «позволяет Пушкину обрести тему героизма. Его разбойник, спускаясь с котурн эффектного сюжета и романтической аффектации, поднимается в то же время до уровня эпического героя — не в разбое, а в народном подвиге. Высокое найдено не в аморализме индивидуального одиночества, а в демократической стихии коллектива».
Повесть «Кирджали» стала подлинной прелюдией к «Капитанской дочке». В эпической по характеру борьбе горстки повстанцев с превосходящими силами врагов и рождался новый Кирджали — герой, происходило его нравственное преображение.
С наибольшей полнотой и яркостью пушкинский реализм раскрылся в «Капитанской дочке» — в изображении народной битвы за свои права, в создании гениального характера Пугачева, в обнаружении огромных нравственных резервов человека, ставшего участником великих исторических событий.