Поэзия — музыка слов. Т. Фуллер Самое знаменитое стихотворение А. Фета, то, с которого и началась громкая слава поэта и которое для многих русских читателей навсегда стало символом всей фетовской поэзии, — стихотворение «Шепот, робкое дыханье…» Это стихотворение появилось в печати в 1850 году. К этому времени Фет был вполне сложившимся поэтом со своим особым голосом: с субъективной окраской лирического переживания, с умением наполнять слово живой конкретностью и одновременно улавливать «мерцающие» нюансы в его значении, с обостренным ощущением роли композиции, динамики развития чувства. Фет новаторски разрабатывал образный строй стиха, его мелодику, удивлял свободным обращением с лексикой и вызывал возмущение нежеланием прислушиваться к элементарным законам грамматики. 50 е годы можно назвать его «звездным часом», так как именно они принесли ему наибольшее признание у ценителей поэзии, если соотносить это время с общим фоном многолетнего непонимания, неприязни и равнодушия к нему читающей публики. Стихотворение «Шепот, робкое дыханье…», будучи опубликованным на пороге 1850 х годов, укрепилось в сознании современников как наиболее «фетовское» со всех точек зрения, как квинтэссенция индивидуального фетовского стиля, дающего повод и для восторгов, и для недоумения. В этом стихотворении неодобрение вызвала, прежде всего, «ничтожность», узость избранной автором темы, отсутствие событийности — качество, которое казалось неотъемлемо присущим поэзии Фета. В тесной связи с этой особенностью воспринималась и его выразительная сторона — простое перечисление через запятую впечатлений поэта, чересчур личных, незначительных по характеру. Нарочито же простую и одновременно до дерзости нестандартную форму можно было расценить как вызов. С другой стороны, нельзя было не признать, что поэт блестяще добивался своей цели — колоритного изображения картины ночной природы, психологической насыщенности, напряженности человеческого чувства, ощущения органического единства душевной и природной жизни, полной лирической самоотдачи. Попробуем определить, как Фет добивается, чтобы каждое выражение стало картиной, как он достигает поразительного эффекта сиюминутности происходящего, ощущения длящегося времени и, несмотря на отсутствие глаголов, присутствия внутреннего движения стихотворения, развития действия. Грамматически стихотворение представляет собою одно, проходящее через все три строфы восклицательное предложение. Но мы воспринимаем его как неделимую текстовую единицу, накрепко спаянную с ощущением его внутренней композиционной цельности, имеющей смысловое начало. Дробное перечисление через запятую, которое может показаться главным двигателем в динамике переживания, в действительности лишь структурный механизм. Главный же двигатель лирической темы — в ее смысловом композиционном развитии, которое основывается на постоянном сопоставлении, соотнесении двух планов — частного и общего, интимно человеческого и обобщенно природного. Этот переход от изображения мира человека к миру вокруг, от того, что здесь, рядом, к тому, что там, вдали, и наоборот, осуществляется от строфы к строфе. При этом характер детали из мира человека соответствует детали из мира природы. Робкая завязка в сцене человеческого свидания сопровождается первыми по впечатлению, возникающими вблизи от сцены действиями неброскими деталями ночного мира: Шепот, робкое дыханье, Трели соловья. Серебро и колыханье Сонного ручья.
Во второй строфе взгляд поэта расширяется, захватывая крупные, дальние и в то же время обобщенные, более неопределенные детали. Эти изменения тут же отражаются на деталях изображения человека — туманных, расплывчатых: Свет ночной, ночные тени, Тени без конца, Ряд волшебных изменений Милого лица… В заключительных четырех строчках конкретность изображения природы и ее обобщенность сливаются, создавая впечатление огромности, объемности мира (в поле зрения поэта — небо, охваченное зарей). Состояние же человека само по себе делается одной из деталей мира, органически входит в него, наполняясь его общим содержанием: В дымных тучках пурпур розы, Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря!.. Личному человеческому переживанию неизменно сопутствует нечто большее, мир человека находится в слиянии с миром природы. А конечное восклицание «И заря, заря!..» служит как бы замыкающей связкой обоих планов, являясь выражением высшей точки напряжения человеческого чувства и прекраснейшего мгновения в жизни природы. Оба плана проявляются соответственно в сосуществовании и чередовании двух зрительных рядов, в своеобразном монтаже зримых картин, кадров: укрупненные, близкие, подробные картины сменяются отдаленными, «смазанными», общими. Таким образом, поток чувства имеет здесь не только временную протяженность, но, будучи переданным через смену зрительных образов, обретает и пространственную характеристику. Стихотворение представляет собой «ряд волшебных изменений» и во времени, и в пространстве. Стихотворение абсолютно лишено аналитических моментов, оно фиксирует ощущения поэта. Конкретного портрета героини нет, а неясные приметы ее облика, по сути дела, переданы через впечатления самого автора и растворяются в потоке его собственного чувства (в этом сказывается индивидуальное свойство поэтического почерка Фета). Почти в каждом существительном, призванном передать состояние в данный момент человека и природы, потенциально заключено движение, скрыта динамика. Перед нами как бы само застывшее движение, процесс, отлитый в форму. Благодаря такому качеству перечисленных в стихотворении существительных, создается впечатление непрерывного развития, изменения, причем перечисление само по себе способствует нагнетанию напряжения. У нашего современника, читательское восприятие которого привычно к самым неожиданным и вычурным поэтическим формам, возможность существования стихотворения, написанного в виде одного предложения, вряд ли вызовет сомнения. Для сознания читателя 1850 х годов такой свободно, даже дерзко выраженный поток чувства, не знающий границ, был слишком необычен. Это стихотворение Фета отразило стремление лирики середины XIX века передать конкретный процесс прихотливого развития чувства, а через него — психологически сложный мир человеческой личности.
