Любопытные признания на этот счет содержатся в поэтических посланиях Пушкину. Стихотворцы отмечают, что личность Пушкина, его необыкновенный талант поражают воображение и вдохновляют на создание поэтических произведений. Для их посланий характерны даже обращения: «О ты, который с юных лет Прельщаешь лирой золотою!», «…Владыко рифмы и размера» (Я. Толстой). С. Шевырев в «Послании к А. С. Пушкину» признается: «Тебе звучат, наш камертон-поэт, На лад твоих настроенные струны». «К тебе, возвышенный певец, Взываю с жаром песнопений…» — вторит Д. Веневитинов.
Измлада полный откровенья,
Играл могучей ты рукой,
Роняя пламень вдохновенья
В грудь молодого поколенья,
Путеводимого тобой!
Так от имени поэтического окружения оценивал роль Пушкина И. Бороздна, поэт и прозаик 30—40-х годов прошлого века. В архиве московского знакомого Пушкина Ивана Васильевича Киреевского, критика, публициста, сотрудника «Московского вестника» (брата известного собирателя русских народных песен и критика П. В. Киреевского) сохранилось любопытное стихотворное посвящение «Пушкину». Оно написано Э. Перцовым, литератором и публицистом, который познакомился с автором «Руслана и Людмилы» в начале 20-х годов. В послании отразилось искреннее, сердечное влечение к Пушкину со стороны поэтического окружения.
…Твоих веселий сердце просит,
Твоя печаль наводит грусть,
И девы помнят наизусть
Твои сердечные куплеты.
Как часто юные поэты,
Плетя па твой узор цветы,
Кончают рифмами твоими,
И рады б знать твои грехи,
Чтоб исповедоваться ими.
Чем важны такие признания? В них — отзвуки сердечных влечений молодого поколения начала прошлого века. Чувства, чаяния, восторги отразились так естественно и искренно.
Если включить эти признания в рассказ учителя о восприятии поэта его современниками, это придаст особую тональность, позволит передать эмоциональную атмосферу восторга и поклонения, каким был окружен Пушкин в зените славы. Есть в поэтических посланиях яркие зарисовки отдельных биографических моментов. Так, поэт Николай Языков, гостивший около полутора месяцев у П. А. Осиповой в Тригорском, близко сошелся с жившим в Михайловском (в период ссылки летом 1826 г.) Пушкиным. Три стихотворных воспоминания о тех встречах рассказывают о поэте и о «приюте свободного поэта, Не побежденного судьбой»…
…И часто вижу я во сне:
И три горы, и дом красивый,
И светлой Сороти извивы
Златого месяца в огне,
И там, у берега, тень ивы
Приют прохлады в летний зной,
Наяды полог продувной;
И те отлогости, те нивы,
Из-за которых вдалеке,
На вороном аргамаке,
Заморской шляпою покрытый,
Спеша в Тригорское, один
Вольтер и Гете и Расин
Являлся Пушкин знаменитый…
И посланиях Н. М. Языкова «А. С. Пушкину», «Тригорское», «К П. А. Осиповой» тоже немало искренних восторгов и признаний. «О ты, чья дружба мне дороже Приветов ласковой молвы, Милее девицы пригожей, Святее всякой головы!..» — так обращается к Пушкину, «пророку изящного», Н. Языков. Уже упоминались стихи, в которых лицейский друг поэта В. Кюхельбекер восклицал: «…Мой огненный, чувствительный певец…» Об «огненности», «пламенности» и взора, и ума, и душевных движений, о сверкающей огнистости поэтического дара Пушкина часто упоминалось в мемуарах, письмах, стихах.
Знавший Пушкина с детства Петр Андреевич Вяземский, многие годы поддерживавший с ним тесное дружеское общение, писал, что «поэтической дружины Смелый вождь и исполин…» был
Отрок с огненной печатью,
С тайным заревом лучей
Вдохновенья и призванья
На пророческом челе,
Полном думы и мечтанья…
Современников, близко знавших поэта, удивляло и поражало сочетание в одном человеке, казалось бы, несводимых, несоединимых качеств. Они по-своему, с той или иной, долей проницательности передавали свои наблюдения. Многие замечали, как быстро менялось настроение поэта, как совмещались в нем детская отзывчивость, искренность с проницательностью, умудренностью. Поэт А. Подолинский, петербургский знакомый Пушкина, свои впечатления об этих особенностях Пушкина, передал в диалоге между Пушкиным и проводником-татарином и стихотворении «Переезд через. Яйлу на южном берегу Тавриды».. Описывается путешествие поэта а Крым, рассказ ведется от имени проводника-татарина:
…Бывало с ним в такую глушь заедем…
Зато тебе и не приснятся виды,
Какие нам встречалися порой…
И как тогда он был доволен, весел,
Он тешился от сердца, как дитя!
То погружен глубоко, долго в думу.
Терялся весь в забвеньн, в созерцании,
То звал меня и заводил со мною
Душевную и умную беседу…
Завершается рассказ проводника заключением: «…С улыбкою не соглашалось свежей Чело его, наморщенное мыслью». В стихах, как и в мемуарных отзывах, поэт изображен в разные жизненные периоды, в различных обстоятельствах. Порой поэтические зарисовки напоминают мгновенные фотографии, сделанные пушкинским окружением, людьми, способными подмечать сокрытые от внешнего взора движения поэтической души. Нам же ценны любые, самые малые подробности. К тому же учитываем, что, став фактом поэтического портрета или стихотворного отзыва о поэте, попав в печать, свидетельство современника в той или иной степени влияло на восприятие поэта, акцентировало интерес к тем или иным свойствам его натуры.