Читатель привык к романтическим эффектам, в повестях он ждал необыкновенного и необычайного. Пушкин использовал этот интерес читателя и соответственно его вкусам построил, например, сюжет «Метели». Необычайно венчание Марьи Гавриловны в маленькой деревенской церквушке с неизвестным ей офицером, возникшим из метели и в метель умчавшимся после венца. Какие новые эффектные события закрутят бедную Марью Гавриловну в своем водовороте? Читатель ждет развития действия с волнением. Что будет с Марьей Гавриловной дальше? А ничего особенного не будет, лукаво улыбаясь, сообщает Пушкин и обрывает «романтическое» течение сюжета. Все будет прозаически просто, успокаивает Пушкин читателя, привыкшего к эффектным событиям; пропавший муж найдется, герои встретятся вновь, узнают друг друга, полюбят и будут счастливы.
Читатель хорошо знал, что история совращения бедной девушки богатым дворянином должна кончаться печально. Читая «Станционного смотрителя», он так и настраивался, и Пушкин, используя эстетические вкусы, привязанности и ассоциации читателя, с удовольствием направляет его внимание по привычному для него руслу. Но делает он это не для угождения вкусам читателя, а для того, чтобы неожиданностью повествования заставить его задуматься над тем, что казалось до тех пор таким простым и ясным.
Неожиданностью была крутая перемена традиционного течения сюжета. Ломая традицию, Пушкин показывал, что Дуня не была обманута, не была брошена,— она счастлива, имеет детей, живет барыней. Неожиданный для данного, традиционного сюжетного развития счастливый конец! И в то же время повесть властно настраивала читателя на печальный лад. С одной стороны, все как будто бы было хорошо, и напрасно горевал Вырин о падении и гибели сбежавшей в Петербург дочери, а с другой — почему-то при счастливом разрешении сюжета нет истинного счастья ни для Вырина, ни для Дуни: старик умер, спившись с горя, а Дуня, приехавшая на могилу отца, чувствует свою вину перед ниш Литературная «игра» с сюжетом приводила читателя к серьезным выводам.
Игра, которая допускалась и приветствовалась романтизмом, нужна была Пушкину не для создания новых романтических эффектов, не для наглядного показа приспособления романтической «механики» к реалистическому изображению, но для выявления своей позиции, для эстетического воспитания читателей в нужном ему духе»
Расстроившаяся свадьба любящих, рухнувшее, казалось бы, такое близкое счастье не потрясло Марью Гавриловну. Узнав, что ее жених в отчаянии уехал в армию, был ранен под Бородином, она упала в обморок. «Однако, слава богу, обморок не имел последствия». Владимир Николаевич умер. «Память его казалась священною для Маши; по крайней мере она берегла все, что могло его напомнить: книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее». Всесильная пушкинская ирония все ставит на свои места, условный, литературный характер любовного увлечения передан стилистически — Марья Гавриловна помнила своего романтического героя, и память его «казалась» ей даже священной… «по крайней мере» она берегла его книги, рисунки, ноты, переписанные для нее…
« И формальная память и этикетный характер «закрепления» памяти о мелькнувшем и исчезнувшем герое романтического приключения — все это постепенно, но все более отчетливо проявляло прозаический характер натуры Марьи Гавриловны! Чисто случайно и то лишь на одно мгновение вышла она из-под власти обстоятельств своего помещичьего бытия Пушкин счел нужным деликатно, но в высшей степени убедительно проявить эту прозаичность Марьи Гавриловны.
Написав трогательные прощальные письма, она, испуганная предстоящим бегством, вела себя необычно, волновалась, отказалась от ужина, почти со слезами прощалась с родителями, уходя в свою комнату. Плача, она ожидала, пока заснут родители. Но вот роковая минута наступила: «Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла». В шкатулке и «двух узлах» все дело. Н1шакТ1ёромайти-чеекие мечтания не смогут уничтожить вла-ети-воспитания-будущей наследницы ненарадовских помещиков.Даже в «, возвышенные минуты бегства из родительского дома навстречу счастью разделенной любви Марья Гавриловна не забывает собрать в узлы свои вещи, надеть теплый капот, прихватить свою шкатулку?
После смешного и драматического происшествия с заблудившимся женихом жизнь Марьи Гавриловны пошла по проторенной дорожке — душевная буря утихла, вспыхнувшие было искры решимости биться за свое счастье погасли. Марья Гавриловна стала жить как все, делать вес, что скажут, что требует мораль ее среды. И скоро она станет копией своей маменьки. Заслуживает внимания в этой связи запись Пушкина в плане повести «Метель». Намечая сюжет, прослеживая ход событий, Пушкин особое внимание обращает на эволюцию героини. После неудачи романтического побега, пишет Пушкин, жених «едет с отчаяния в армию. Убит. Мать и отец умирают. Она помещица». В этом последнем замечании смысл повести. Романтические мечтания и увлечения рассеялись как дым. Марья Гавриловна, воспитанная в духе незыблемых устоев помещичьего существования, быстро освободилась от эфемерных идеалов романтизма и встала на твердую почву своего социального бытия.