А. А. Фет — один из замечательнейших русских поэтов. Его в былые времена упрекали в беспроблемности, приводили его стихи как пример «чистого искусства», но великолепные пейзажные зарисовки, любовная лирика неоспоримо являются шедеврами мировой поэзии. Что касается «чистого искусства», то, действительно, стихи Фета могут служить образцом того, насколько творческая жизнь поэта может отличаться от его реального существования. Незаконнорожденный сын помещика Шеншина, он всю жизнь добивался права носить эту фамилию, хотя уже приобрел поэтическую известность как Фет. В реальной, будничной жизни он и сам был помещиком, строгим рачительным хозяином; сам входил во все мелочи экономических забот и очень любил этим заниматься. Как не вяжется это с привычным обликом поэта! Но в стихах этого и нет. Будничная жизнь не находит в них прямого отражения. Хотя как точны картины сельской природы! Это и «печальная береза у моего окна», и «пушистая верба», что «раскинулась кругом», и
Еще овраги полны снега,
Еще зарей гремит телега
На замороженном пути.
А. Фет — один из немногих поэтов, чьи поэтические образы так конкретны и зримы. По нескольким строкам его стиха так явственно можно представить себе картину, что будто перед глазами встает поздний летний вечер или майская ночь. Поэта особенно интересуют мимолетные впечатления, пограничные моменты (например, вечерняя или утренняя заря — еще чуть-чуть, и день с ночью поменяются местами). Эти неуловимые мгновения Фет умеет не только поймать, но и задержать, навечно запечатлеть в своем стихе:
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Или
Ветер. Кругом все гудет и колышется,
Листья кружатся у ног.
Чу, там вдали неожиданно слышится
Тонко взывающий рог.
Очень часто впечатление мгновенности, мимолетности усиливается присутствием в пейзажной зарисовке какого-то звука, неясного, но очень ощутимого. У Фета почти нет в стихах тишины, даже ночь переливается шорохами, звуками; кажется, даже молчание о чем-то неуловимо говорит:
Что за вечер! А ручей
Так и рвется.
Как зарей-то соловей
Раздается.
Месяц светом с высоты
Обдал нивы.
А в овраге блеск воды,
Тень да ивы.
Даже этот «блеск воды» хочется услышать как «плеск», будто тень ив полощется в ручье. Внимание к звуковой стороне делает стихи Фета удивительно музыкальными. Строки его стихов одновременно передают музыку природы и создают какую-то свою:
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья…
А вот стихотворение «Певице».
Вдалеке замирает твой голос, горя,
Словно за морем ночью заря, —
И откуда-то вдруг, я понять не могу,
Грянет звонкий прилив жемчугу.
Эти зримые, слышимые образы никогда не интересны Фету сами по себе, а лишь постольку, поскольку создают такое же неуловимое, но точно передающееся читателю настроение. Именно настроение, а не чувство, потому что какое, например, чувство в этих строках:
Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
Влево бегущий пробор.
Для создания настроения, даже его тончайшего оттенка, Фету достаточно нескольких точных деталей:
Чем тоске, и не знаю, помочь,
Грудь прохлады свежительной ищет,
Окна настежь, уснуть мне невмочь,
А в саду над ручьем во всю ночь
Соловей разливается-свищет.
Любая картина будоражит в душе сотни переживаний. Откуда тоска, почему? Неизвестно, да и неважно. Но она есть, и она знакома любому человеку. Несмотря на легкость, воздушность, стихи Фета очень властно ведут читателя по дороге, которую проложил поэт. Часто читатель и сам не замечает, как оказался в плену этих рифм, и вот он уже думает над тем, что тревожит автора, волнуется его переживаниями.
Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне,
Травы степные унизаны влагой вечерней,
Речи отрывистей, сердце опять суеверней,
Длинные тени вдали потонули в ложбине.
Как незаметно от этого поэтичного вида переходим мы с автором к философскому обобщению:
В этой ночи, как в желаниях, все
беспредельно,
Крылья растут у каких-то воздушных
стремлений…
И дальше:
Можно ли, друг мой, томиться в тяжелой
кручине?
Как не забыть, хоть на время, язвительных
терний?
Разве это беспроблемные стихи? Хотя начинались они как простое описание пейзажа. Часто Фет как бы маскирует глубину мысли соседством с мимолетной зарисовкой, подчеркивая и то, и другое:
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал…
И с замираньем и смятеньем
Я взором мерил глубиыу,
В которой с каждым я мгновеньем
Все невозвратнее тону.
Очень просты метафоры у А. А. Фета, но и очень оригинальны. Его стихи легко запоминать. Кажется, ты и сам так же сказал бы, если бы успел, но Фет это сделал раньше. За внешней простотой стоит особого рода глубина, которая позволяет стихи, знакомые с детства, перечитывать каждый раз с новым интересом. И не все ли равно, был ли Фет сторонником «чистого искусства», помещиком и «эксплуататором». Он был поэтом и останется им, потому что его стихи — это «дары жизни», потому что сам поэт относился к своему творчеству рыцарски, видя в нем праздник жизни и праздник духа:
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И темный бред души,
И трав неясный запах…