Писать о Пушкине — увлекательное занятие. Это имя в русской словесности обросло множеством культурологических наслоений (взять хотя бы литературные анекдоты Даниила Хармса или фильм режиссёра-мультипликатора Андрея Юрьевича Хржановского «Трилогия» по рисункам Пушкина, или оперу «Пиковая дама» Петра Ильича Чайковского). Однако наша задача скромнее, но не менее интересная: охарактеризовать тему поэта и поэзии в его творчестве.
Место поэта в современной жизни куда менее значительно, чем в ХIХ веке. Поэзия — это дело частное, как, впрочем, и вообще искусство. Поэзия никогда не была достоянием народа и всегда принадлежала избранным и одиночкам. Толпе не нужны великие творения духа. Для неё существует, так называемая, «массовая культура», выигрывающая в количестве, но не в качестве читателя. Например, Маринина и Донцова, Дашкова и Акунин, Пелевин и Сорокин (список «бабочек-однодневок» можно продолжать долго), а высокая поэзия и проза — элитарна по определению. Именно об этом и говорит Пушкин в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»:
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит –
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Из этой строфы понятно, почему Пушкин говорит о своём бессмертии до тех пор, пока «жив будет хоть один» поэт. Именно к поэту обращается автор, а не к народным массам. Только поэт, а не толпа (чернь) в понимании Пушкина является наследником предшествующей поэтической традиции.
Надо сказать, что тему «Памятника» до Пушкина в русской поэзии разрабатывал и Гаврила Романович Державин — поэт не менее оригинальный и значимый, чем Александр Сергеевич. Однако Державин в последнем своём акростихе, написанном за два дня до смерти, не так оптимистичен, как Пушкин:
Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы.
Мысль Пушкина о том, что «весь он не умрёт», оформлена не совсем точно. Она противоречит библейскому высказыванию: «У всего есть начало и конец». Конечно, справедливости ради, заметим, что срок жизни гениального произведения достаточно долог. Но даже у самого гениального текста есть свой предел: устаревает язык и форма. И Пушкин уже сейчас кажется анахронизмом.
По мысли Пушкина художник — «паразит» («счастливец праздный») на теле общества:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает сладкий сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Разумеется, Пушкин прав, когда говорит в стихотворении «Поэт» о том, что сочинитель стихов — ничтожней всех «меж детей ничтожных мира». Дворяне-писатели жили за счёт крепостных душ и въехали в рай на чужом горбу. Пушкин, как я думаю, не стирал в своей жизни носки — его обслуживала прислуга, а он пописывал стишки, пил водку и волочился за барышнями. Куда симпатичнее Фёдор Михайлович Достоевский — первый писатель, живший на средства от доходов за свои литературные произведения. Но, впрочем, это уже совсем другая история.
В стихотворении «Поэту» Пушкин, обращаясь к поэту, говорит:
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум…
Действительно, быть зависимым от чужого мнения («Услышишь суд глупца и смех толпы холодной») недостойно художника. Поэтому Пушкин и предупреждает собрата-потомка:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд…
Не так ли современные поэты-шестидесятники, например, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина и многие другие, пренебрегая пушкинским советом, предпочли тихой и уединённой жизни «шумиху», «успех» и материальные блага, то есть «награды» от государства, пожертвовав из-за этого качеством литературных произведений (бесплатный сыр бывает только в мышеловке)? Я не люблю официальных деятелей культуры (исключения из правила подтверждают только общее правило). Вся их деятельность проникнута цинизмом и фарисейством — заискиванием «перед сильными мира сего».
Как сказал Наполеон — властитель дум ХIХ века: «Слава — это солнце мёртвых». А нынешние деятели культуры хотят получить всё и при жизни.
Со времён Пушкина мало что изменилось. «Наш век — торгаш; в сей век железный / Без денег и свободы нет». Пора признаться, что мы живём в эпоху, когда «бабло» побеждает зло.
В стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» Книгопродавец (а не сам Александр Сергеевич, как думают некоторые) советует Поэту:
Позвольте просто вам сказать:
Не продаётся вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Совет Книгопродавца может показаться хорошим. Однако на самом деле это далеко не так. Издательская политика во все времена (а сейчас, так особенно) направлена на прибыль с продаж за издание книг. И задача издателя — тот же жёлтый металл, за который, как известно, «гибнут люди» — перифраза из «Фауста» Гёте. Поэтому не секрет, что издатели во все времена предлагают поэтам не «дружбы руку», а протягивают волчью «лапу» с целью наживы и грабежа, ущемляя интересы поэтов, труд которых, фактически, не оплачивается, а если и оплачивается, то смехотворно. Поэтому поэту необходимо где-то работать, например, преподавать. А занятия литературой — это роскошь, а не средство к существованию.
В заключение темы отметим, что поэзия, по преимуществу, — дело мужское, то есть кровавое, потому что «талант ненавидят, а гения убивают».
Искусство задаёт вопросы, но не даёт на них ответа.
А. С. Пушкин на протяжении своего короткого творческого пути успел поставить фундаментальные вопросы о месте поэта в современной ему жизни. Но ответить на эти вопросы предстоит нам, то есть читателям.