Дуэль Онегина и Ленского — самый трагичный и самый загадочный эпизод романа. Онегин — в лучшем случае «ученый малый, но педант», однако никак не хладнокровный убийца и бретер. В романе нет указаний на это. Владимир Ленский — наивный поэт и мечтатель — также не производит впечатления завзятого стрелка. Но трагичный финал нелепого события, пережитый героем романа как драма личного порядка, да, пожалуй, искреннее сожаление автора о гибели «юного поэта» заставляют более внимательно рассмотреть шестую главу романа. В связи с этим возникает два вопроса. Во-первых, в чем причина столь странного и порой необъяснимого поведения Евгения Онегина перед дуэлью и во время нее? А, во-вторых, почему герой романа, личность независимая и даже дерзкая, признает навязанное ему За-рецким поведение, теряет волю и становится пассивным последователем ритуала дуэли?
Дуэль — это поединок, парный бой, происходящий по определенным правилам и имеющий целью снятие позорного пятна, оскорбления и восстановление чести. Строгость выполнения правил достигалась обращением к знатокам и арбитрам в вопросах чести. Эту роль в романе исполняет Зарецкий, «в дуэлях классик и педант», и, как видно из романа, ведет дело с большими упущениями. Точнее, он сознательно игнорировал все, что могло устранить кровавый исход. При первом посещении Онегина для передачи вызова он и не подумал обсудить возможность примирения. А это было прямой обязанностью секунданта. Далее, непосредственно перед поединком он опять ничего не предпринимает, хотя всем, кроме восемнадцатилетнего Ленского, ясно, что никакой кровной обиды не существует.
Вместо этого Зарецкий «встал без объяснений… имея дома много дел». Далее были еще как минимум две причины остановки или вообще прекращения дуэли. Во-первых, Онегин опаздывает более чем на час. В этом случае, согласно дуэльному кодексу, противник объявляется неявившимся. Во всяком случае, в «Герое нашего времени» Печорин абсолютно точно приходит к месту дуэли, устраняя малейший повод для ее отмены. Во-вторых, в качестве секунданта Онегин приводит француза Гильо, мотивируя это тем, что тот, по крайней мере, «честный малый», а это было уже явным и недвусмысленным оскорблением Зарецкого. Ведь секунданты должны были быть равны, то есть оба должны иметь дворянское звание.
Итак, Зарецкий развел противников на тридцать два шага, поставив барьеры на «благородном расстоянии», и не оговорил в условиях дуэли остановку противников после первого выстрела. Таким образом, наш знаток дуэльной этики ведет себя пе столько как сторонник строгих правил дуэльного искусства, сколько как лицо, крайне заинтересованное в скандальном, шумном, а применительно к дуэли — смертельном исходе.
Правила дуэли нарушают и Зарецкий, и Онегин. Первый потому, что видит в ней возможность приобрести скандальную известность, второй потому, что демонстрирует презрение к истории, в которую он попал против собственной воли и в серьезность которой не верит. Все поведение Онегина на поединке свидетельствует о том, что автор хотел его показать «убийцей поневоле». И для Пушкина, и для его современников, знакомых с дуэлью не понаслышке, было очевидно, что тот, кто желает противнику гибели, не стреляет с ходу, под дулом чужого пистолета с дальней дистанции.
Однако почему же Онегин стрелял в Ленского, а не мимо? Думаю, что едва ли мог способствовать примирению демонстративный выстрел в воздух или в сторону. Скорее это было бы расценено как оскорбление. И потом, известно, что в случае безрезультативпой дуэли она повторялась до получения первой рапы или гибели одного из дуэлянтов. Дуэль в онегинскую эпоху подчинялась строгому ритуалу. Люди, участвующие в ней, давали некое «представление». Орш действовали не по своей воле, руководствуясь установленными правилами. Так случилось, что общество, которое презирал Онегин, все-таки оказалось властно над его поступками и душой. Онегин боится показаться смешным, стать темой провинциальных сплетем. Таким образом, его поведение определяется колебаниями между естественными движениями его души, его человеческими чувствами к Ленскому и страхом прослыть шутом и трусом, нарушив условные нормы поведения у барьера. Так Онегин сделался «убийцей поневоле».