Тема человеческой личности всегда волновала писателей. К ней
многократно обращались и Пушкин, и Лермонтов, и Толстой, и Тургенев,
и Грибоедов, и многие другие авторы. Все они, исследуя
человеческую душу, пытались понять современного им человека.
Пушкин дал миру сложную личность Онегина, Толстой рассказал о судьбах
и характерах сразу нескольких героев, а Михаил Юрьевич Лермонтов
предложил читателю увидеть «портрет, составленный из пороков
всего нашего поколения, в полном их развитии». Столкновение этих
пороков, несомненно, соединило в личности Печорина множество внутренних
противоречий, нашедших отражение во всем произведении.
Уже в первой части романа, в монологе Печорина, читатель находит
множество странных особенностей. Герой говорит о себе:
«…когда я вышел из-под опеки родных, я стал наслаждаться бешено
всеми удовольствиями… влюблялся в светских красавиц и был любим, —
но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие». Постепенно
жизнь стала надоедать Печорину. Сначала надоело общество,
потом наука, затем Кавказ, а теперь Бэла. Добиваясь ее любви,
герой не отдает себе отчета в том, для чего он это делает. Печорин
говорит: «Я опять ошибся; любовь дикарки немногим лучше любви
знатной барыни». Но он вряд ли жалеет о своей ошибке, даже после
смерти Бэлы «его лицо ничего не выражало особенного».
Что же выносит из этого Печорин? Он лишь констатирует тот
факт, что ему не нужна любовь. Странно и не логично, что человек
большого ума (а именно таким является Печорин), понимая свою
проблему, не пытается ее решить.
В его характере, безусловно, есть и хорошие качества (сила, отвага,
мужество), но даже они по-своему парадоксальны: «ставнем
стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один
на один». Эти несоответствия видны во всем, и, говоря о Печорине,
автор всегда оставляет место некоторому «но».
Во второй главе мы находим описание его внешности, тоже несколько
противоречий: «С первого взгляда на лицо его я бы не дал
ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать
». Его глаза «не смеялись, когда он смеялся!» Это ли не явное
несоответствие внешности и характера? Взгляд Печорина холоден
и спокоен, и нельзя сказать, что его глаза — зеркало его души.
Еще более странно отношение героя к своему прошлому. Начиная
свой журнал, Печорин пишет, что впоследствии он может стать
дорогим воспоминанием, а в конце второй главы оставляет его у Максима
Максимыча, не сожалея об этом. Видно, что прошлое не имеет
ценности для Печорина; даже встрече со старым «другом» он не
очень рад, а увидев, просто жмет ему руку.
Далее автор меняет способ повествования. Все последующие
события — из дневника героя, поэтому восприятие его характера меняется.
Более ярко начинают проявляться самолюбие и чрезмерная
гордость Печорина. Так, оказавшись обокраденным, он оставляет
все в тайне, чтобы не выглядеть «посмешищем»: «слепой мальчик
меня обокрал, а восемнадцатилетняя девушка чуть-чуть не утопила».
В главе «Княжна Мери» Лермонтов повествует о борьбе Печорина
с «водяным обществом» и о том, как герой поступил с девушкой,
полюбившей его. Опять он добивается любви только из интереса,
для него не важен ни процесс, ни результат. Он досконально знает
все тонкости женской души, и каждый «этап» любви Мери, заранее
предсказанный им, лишь укрепляет его самолюбие. Создается впечатление,
что Печорину настолько безразличны окружающие, что
он готов на любой «эксперимент», чтобы развлечь себя.
Но можно заметить еще один странный момент в истории Печорина:
при объяснении с Мери он жаждет найти в себе хоть «искру
чувства» к этой девушке, но безуспешно. Его сердце пытается противостоять
разуму, но терпит неудачу. Печорин понимает, что опять
причинил боль человеку, но это не угнетает его.
И опять же при одной из встреч с Мери он уже сам говорит о парадоксах
своего характера: «Я глубоко чувствовал добро и зло; никто
меня не ласкал, все оскорбляли; я стал злопамятен… Я был готов
любить весь мир, меня никто не понял; и я выучился ненавидеть…
Я сделался нравственным калекой…»
Определяющей чертой Печорина становится его эгоизм. Играя
с чувствами других, он восполняет отсутствие собственных…
Еще одной жертвой героя становится Грушницкий. Печорин
не боится смерти, и, стоя на скале, он не испытывает ничего, кроме
эмоционального возбуждения. Он до конца с интересом наблюдает
чувства Грушницкого, он ждет, что тот сознается в заговоре, но безуспешно.
Испытав целую гамму чувств, уже через некоторое время
после дуэли он вновь холоден и спокоен.
Последующее развитие событий обнажает еще один поразительный
парадокс. По прочтении письма от Веры в Печорине просыпается
сердце. Он вскакивает на «своего Черкеса» и пытается догнать уходящее
счастье, но загоняет коня. И что это? Тот самый Печорин,
который отрицает возможность чувствовать, кто не дорожит собой,
кому наскучила жизнь, кто всегда холоден и расчетлив, — плачет!
«Я думал, грудь мол разорвется; вся моя твердость, все мое хладнокровие
исчезли как дым…»
И спустя немного времени рассудок уже не оставляет сердцу
шанса. С особым цинизмом Печорин произносит: «Мне, однако,
приятно, что я могу плакать!» А чего стоят причины плача, которые
он приводит для себя: «расстроенные нервы, ночь, проведенная без сна,
две минуты против дула пистолета и пустой желудок». В этом «поиске
истины» нет ни слова о том, что в Печорине заговорило сердце.
К концу повести «Фаталист» уже не остается темных пятен
в характере главного героя. Его портрет уже очевиден: циничный,
эгоистичный и себялюбивый человек, который достиг вершины
в этих качествах. Печорин по привычке испытывает судьбу, а его
сердце уже не способно чувствовать.
Григорий Печорин — действительно парадоксальная личность,
и причиной тому является потрясающее по своей силе единение множества
человеческих пороков. Сам он говорил, что в нем живут два
человека: один действует по «рассудку», а другой — «судит» его.
Холодный, расчетливый Печорин играл на чувствах многих людей,
пренебрегая вечными человеческими ценностями, и в конце концов
утратил веру в любовь.
Этот человек стал «героем своего времени», его лицом и его душой.
В заключении хотелось бы привести слова самого Михаила
Юрьевича Лермонтова: «Будет и того, что болезнь указана, а как ее
излечить-это уже бог знает!»
