Все творчество Маяковского свидетельствует о том, насколько серьезно он относился к своему поэтическому призванию, как остро ощущал необходимость создания нового искусства, способного не просто удовлетворить запросы передовой части нового общества, но и стать глашатаем новых ценностей, рупором эпохи. Поэзия должна выйти на улицы, влиться в толпу демонстрантов, говорить и кричать на вседоступном языке лозунгов и плакатов.
Маяковский, горячо веря в идеалы революции, понимал необходимость борьбы; его оружием в этой борьбе было поэтическое слово. Он считал, что революция и подлинная поэзия неотделимы друг от друга, поэт должен стать голосом масс, именно он — проводник в мир грядущего.
Поэт безжалостно обрушивается на салонную поэзию, ломает привычные представления о культуре и ее ценностях: новый мир нуждается в новом искусстве. Все старое и отжившее он призывает «сбросить с корабля современности». С пренебрежением говорит он о классиках искусства, которые, по его мнению, «портят бумажки» и погрязли в «безработной меланхолии»:
Берутся классики,
свертываются в трубку
и пропускаются через мясорубку.
В своем эссе «Как делать стихи?» Маяковский призывает начинающих поэтов не прятаться от нового искусства «за памятниковые зады», а бесстрашно идти вперед к новому неизведанному, непознанному. Он убежден, что у поэта должна быть конкретная общественная задача, ибо поэзия призвана выполнять социальный заказ, соответствовать духу времени. Поэтический материал — слова — должен быть обновленным, ярким и выразительным. Поэзия для Маяковского — тяжкий труд, она такое же ремесло, как у техника, токаря, механика:
Я тоже фабрика.
А если без труб,
то, может,
мне
без труб труднее.
Поэты шлифуют мозги «рашпилем языка», их сердца — «такие ж моторы, душа — такой же хитрый двигатель», как механизмы заводов. «Мы равные», — говорит он бойцам армии труда.
Товарищи в рабочей массе.
Пролетарии тела и духа.
Лишь вместе
вселенную мы разукрасим
и маршами пустим ухать.
В «производственном процессе» революции и строительства поэт участвует наравне с рабочими:
Мы все
на земле
солдаты одной
жизнь созидающей рати.
Поэт в представлении Маяковского обладает неограниченной властью над действительностью. Он — творец, и в своем мире властен делать то, что ему вздумается. Ему под силу заново вышить звездами небо, «нагло осклабившись», он ведет разговор с солнцем, а над его книгами заплачет даже Бог. Поэт знает себе цену и смотрит на людскую толпу свысока, но при этом согласен принести себя ей в жертву:
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Он — поэт, и уже за одно это след его «устелят цветами». Маяковский убежден в том, что его поэзия совершенно необходима массам:
Я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо,
и острые и нужные, как зубочистки!
Маяковский верит, что поэтическое искусство вечно и не поддается разрушению временем; он с гордостью носит имя Поэта и, сознавая свое величие, обращается к потомкам:
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
Поэзия Маяковского впервые заговорила с плакатов, обратилась к прямой агитации («Окна РОСТА»), Поиски средств безотказного воздействия поэтического слова на сознание масс сделали его поэзию одновременно полигоном для испытания этого опасного оружия и лабораторией для столь же опасных экспериментов. Не только содержание, но и форма — новое построение стиха, размер, рифма, звукопись, словотворчество — все это было призвано разбудить толпу, дремлющие в ней разрушительные силы, которые Маяковский хотел поставить на службу новому обществу. Его творческие эксперименты вдохновляла вера в то, что все жертвы, принесенные во имя светлого будущего, — не напрасны, что потомки поймут и оправдают их. Маяковский был истинным сыном своей эпохи и во всем шел до конца. Бунтарь и ниспровергатель пришел к самоотрицанию, ибо понял, что заблуждался. Таинственную жизнь природы, внутренний мир человеческих чувств, не поддающихся исчислению, невозможно втиснуть в узкие рамки техники и идеологии, какими бы «разумными» они ни казались их создателям.
