… Создание правил — это не есть сама по себе цель поэзии, иначе поэт выродится в схоласта, упражняющегося в составлении правил для несуществующих или ненужных вещей и положений.
В. Маяковский
Их было четверо, великих храбрецов, которые осмелились покинуть протоптанные пути и пойти по поэтическому бездорожью. Два признанных и почитаемых и два отрицаемых или, по крайней мере, подлежащих дискуссии.
Тредиаковский, Пушкин, Некрасов, Маяковский… Они заменили приемы и поэтический словарь предшественников более демократичным, понятным большему числу читателей. «Высокопарныя славенщизна ныне уху моему жестка кажется», — скажет Тредиаковский и заменит вирши стихами. Пушкин доведет двухсложные стопы до совершенства и будет обвинен в грубости поэтического словаря. Некрасов отгранит трехсложные стопы и введет в словарь поэзии неуклюжий крестьянский говор. Маяковский же откроет новую систему стихосложения и даст слово «улице безъязыкой».
Правда, уже у Пушкина можно встретить поэтические опыты в этом роде, и он предсказывал, что появится поэт, который «сделает тонический стих народным». Разностопные стихи встречаем мы в баснях и у великого Грибоедова, свободно обращается с рифмой Некрасов. Таким образом, у Владимира Владимировича были гениальные предшественники.
В основе стихотворения Маяковского — ритм изображаемого события:
Я недаром вздрогнул.
Не загробный вздор.
В порт,
горящий,
как расплавленное лето,
разворачивался и входил
товарищ «Теодор
Нет те».
Неужели нет здесь картины входа судна в порт: два грубых привальных гудка, потом медленный поворот корпуса и после паузы сдвоенный удар якоря о воду?
Вторым открытием Маяковского была пауза как ритмическая единица стиха. Даже у Пушкина «ползают ужи», то есть вставляется слово «уж», чтобы получить нужную стопу, нужную длительность: «Читатель ждет уж рифмы „младость»». Теперь стопы не то чтобы отменяются, а просто уже не господствуют в строке. Не надо больше подсчитывать порядок и количество ударных и безударных слогов. Важен только счет ударных слогов, вокруг которых группируются безударные.
То, что поражает обычно читателя — лесенка, — самая неважная часть стиля Маяковского. В черновиках поэт обходился без нее и без знаков препинания, но при печати настаивал на «ступеньках»: он был убежден, что знаков препинания мало для правильной передачи интонации. Стихия Маяковского — это стихия устной речи. Не читать по складам, а слушать «агитатора, горлана-главаря» и вместе с ним переживать поэтические озарения или мучиться в поисках нужного слова, которого просто нет в языке и которое нужно родить «в муках ночей… величием равное Богу». Устная речь привела и к «новой» рифме, именуемой «бедной», или составной, или ассонансной, просто живущей в течении живого слова.
В поцелуе рук ли, губ ли,
в дрожи ль тела близких мне
красный цвет моих республик
тоже должен пламенеть.
В раздетом бесстыдстве, в боящейся дрожи ли,
но дай твоих губ неисцветную прелесть.
Мы с сердцем ни разу до мая не дожили,
а в прожитой жизни лишь сотый апрель есть.
На месте условных поэтических чувствований, пришедших еще из манерного XVIII века, Владимир Владимирович воздвигает «громаду-любовь и громаду-нена- висть» — точно по прозрению Некрасова: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть».
