В русской литературе имя Бориса Пастернака, одно¬го из прекраснейших лириков нашего века, занимает особое место. Неповторимой и «неслыханной простоты» поэтической манерой, прозрачной ясностью стиха он обогатил современный русский язык. За роман «Доктор Живаго» — вершину его творчества — Борис Пастернак был удостоен Нобелевской премии. Естественность, пси¬хологическая и философская глубина постижения мира и души человеческой, яркая зримость образов являются важнейшими чертами прозы Бориса Пастернака.
Сравнительно недавно трем малым планетам между Марсом и Юпитером астрономы присвоили названия Федор Достоевский, Михаил Булгаков и Борис Пастер¬нак. Что объединяет эти имена? Услышанный подлин¬ный голос народа, самобытное выражение национально¬го характера. Творчество Пастернака всецело обращено к человеку и желает «быть живым, живым и только, живым и только — до конца». На всех этапах жизни и творчества Пастернак был искренним и душевно от¬крытым человеком, неиссякаемо трудолюбивым, пока¬зал примеры личного мужества и высокого мастерства. Он был правдолюбом. Ему принадлежат слова: «Неуме¬ние найти правду — недостаток, который никакими умениями говорить — не покрыть». Он написал:
Я не рожден, чтоб три раза Смотреть по-разному в глаза.
Однажды рожденный смотреть в глаза. Со всей прямотой и взыскательностью. И это высказывание од¬нажды рожденного, и его строки и страницы стали зо¬лотым запасом духовного мира. В своих стихах, как и в жизни, поэт хотел познать истину, понять глубину и смысл вещей и явлений:
Во всем мне хочется дойти До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Пастернак действительно много работал, чтобы найти и понять ту самую суть вещей. Известно, что в 1928—1929 годах он заново переписал книгу «Поверх барьеров», изданную перед революцией 1917 года. Это было первое исправление поэта. Оно означало даль¬нейшие поиски содержательности, творческой идеи. «Отсутствие большой творческой идеи, — говорил по¬зднее Пастернак, — похоже на то, как если бы кто-то принялся бегать взад-вперед в открытом поле у же¬лезнодорожного полотна, размахивая флажками и фо¬нарями, а самого-то поезда не видно». Поиски поэтом простоты, которой все от него ждали, были сопряжены с поиском большой творческой идеи, сути. В понятие «простота» Пастернак включил не только ясность, по¬нятность, отсутствие всякой литературщины, но и естественность: «Есть в опыте больших поэтов черты естественности той, что невозможно, их разведав, не кончить полной немотой» («Волны»). Эта естествен¬ность стиля от цикла к циклу, от книги к книге пойдет по восходящей. Она будет закреплена вторым автор¬ским пересмотром своих ранних произведений, даже тех стихов, которые стали широко известны и состави¬ли ему имя. Так, в стихотворении, давшем название целой книге — «Сестра моя — жизнь», он переделал две строфы и настаивал на своей последней редакции, ориентируясь на нового читателя. Через четверть века после написания «Волн» Пастернак переписывал набе¬ло целые отрывки. Это стремление к простоте означа¬ло желание во всем «дойти до самой сути».
В заглавном стихотворении книги «На ранних поез¬дах» есть строфа:
Москва встречала нас во мраке,
Переходившем в серебро,
И, покидая свет двоякий,
Мы выходили из метро.
Простой и вместе с тем емкий эпитет «двоякий» оз¬начает, что выходящие из метро люди видят свет и эле¬ктрический, и солнца, пробивающийся сквозь входные двери и подземный вестибюль. Нам понадобилась боль¬шая фраза, чтобы описать это явление, а автор смог передать его в одном слове. Это и природный дар, и ма¬стерство поэта.
Если в раннем творчестве поэзия определялась как «круто налившийся свист», «щелканье сдавленных льдинок», как «ночь, леденящая лист», как поединок «двух соловьев», то в зрелую пору Пастернак говорит, что «строчки с кровью убывают», что в искусстве слова «дышат почва и судьба» («О, знал бы я, что так быва¬ет»). В позднюю пору ему хочется уже «все время схва¬тить нить судеб, событий, жить, думать, чувствовать, любить, свершать открытья». А это и есть его желание «дойти до самой сути». На протяжении жизни поэта его образы эволюционировали так же, как и он сам. Но ни¬когда идеал художника не связывал он с трибуной и широкой ораторской деятельностью. В 1922 году Пас¬тернак писал:
Поэзия, я буду клясться
Тобой и кончу, прохрипев:
Ты не осанка сладкогласца,
Ты лето с местом в третьем классе…
Автор не согласен на роль придворного певца, он выдает читателю, да и сам берет, билет на мес¬то в «третьем классе». Ведь, согласно Пастернаку, «цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не ус¬пех…». Во имя этого поэт проделывает титаническую работу в постижении природы, общества, таких веч¬ных категорий, как Добро, Справедливость, Человеч¬ность.
Сегодня мы знаем творчество Пастернака во всем его многообразии и глубине. Его поэзия становится на¬сущной необходимостью, упоительным чтением и пово¬дом для раздумий над коренными вопросами человече¬ского бытия. Пастернак постоянно находился в эпицен¬тре общественной жизни, но в то же время он был чужд риторических восклицаний и биения себя кула¬ком в грудь. Не зря он сам говорил:
Но кто же он? На какой арене Стяжал он поздний опыт свой?
С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой.
Как поселенья на Гольфстриме,
Он создан весь земным теплом.
В его залив вкатило время Все, что ушло за волнолом.
Он жаждал воли и покоя,
А годы шли примерно так,
Как облака над мастерскою,
Где горбился его верстак.
Пастернак всю жизнь был тружеником, предельно взыскательным к себе. Он никогда не знал покоя. Гор¬чайшие дни и недели пережил он в пору скандала с ро¬маном «Доктор Живаго», при чтении которого, как отме¬чает академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, испытыва¬ешь «безудержное стремление к духовному и словесному обогащению». Поэт никогда не прерывал работы над сти¬хами, поэмами, переводами, прозой, он написал множест¬во писем, полных раздумий, философских наблюдений, художественных прозрений. В них запечатлена жизнь и судьба поэта.
Мне кажется, что Пастернак нашел ту суть, которую искал всю жизнь и которую хотел постичь. Он внушал людям мысль: все можно потерять, но нельзя терять вкуса к жизни, энергии жизни. Человек, по мнению Па¬стернака:
…должен ни единой долькой Не отступаться от лица.
Но быть живым, живым и только,
Живым и только — до конца.
Назвавший жизнь своей сестрой, Пастернак стал восторженным ее певцом.
