Понятие свободы нельзя определить однозначно. Оно имеет и социальное, и политическое, и философское, и морально-эстетическое значение. И мыслящий человек на разных уровнях своего развития каждый раз по-новому определяет для себя содержание этого слова. Взгляды А. С. Пушкина на проблему политической и внутренней свободы менялись на протяжении всей его жизни и творчества, однако мотив вольности, свободолюбия всегда был основным в его произведениях. Недаром, подводя итоги своему пути, поэт утверждал в «Памятнике» как важнейшую заслугу то, что в свой «жестокий век» восславил он свободу.
В первый, романтический, период творчества Пушкина тема эта занимает в его поэзии ведущее место. Мотивы вольности не просто часто встречаются в романтической лирике, но пронизывают ее насквозь. Стихи юного поэта проникнуты пафосом свободы, мыслью о том, что народы благоденствуют там, где нет рабства:
Свободой Рим возрос,
А рабством погублен.
Любимые пушкинские герои романтической поры всегда причастны к свободе и жаждут ее. Самого себя в стихах романтического периода Пушкин называет «свободы друг миролюбивый». Он дорожит свободным характером своей лиры и дает ей имя «вольного гласа цевницы». В стихотворении «Дельвигу» он провозглашает: «Одна свобода мой кумир». В послании «К Чаадаеву» идея свободы сливается с идеями патриотизма: «…Отчизне посвятим души прекрасные порывы!» Пушкин выражает сомнение в мирном достижении свободы («любви, надежды, тихой славы недолго тешил нас обман»), и в его лирике начинают звучать революционные мотивы: «И на обломках самовластья напишут наши имена». Заключительные строки стихотворения «Деревня», где поэт выражает надежду на отмену рабства, предвещает «прекрасную зарю» «свободы просвещенной», непосредственно перекликаются с посланием «К Чаадаеву».
В мире природы поэта привлекает в первую очередь то, что неукротимо, никому не подвластно, а значит, свободно: море, океан, стихия. Поэтому, обращаясь к морю, Пушкин называет его «свободной стихией», а океан — свободным океаном.
Воспевая свободу, вольность, в юношеские годы поэт верит в ближайшее их торжество. Однако постепенно в его лирике все отчетливее звучит трагическая нота, перерастающая в мотив противоречий между свободолюбивыми романтическими мечтами и действительностью.
После восстания декабристов многое предстало перед Пушкиным в ином свете. В 30-е годы, работая над «Капитанской дочкой», он напишет: «Не приведи Бог увидеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный». Это высказывание ни в коей мере не означало отказ поэта от прежних идеалов. В стихотворении «Арион» (1827) он восклицает:
Я гимны прежние пою…
Утверждение верности прежним идеалам и друзьям, во имя этих идеалов пожертвовавшим собой, звучит и в послании «Во глубине сибирских руд». Но зрелый Пушкин на пути к реализму переосмысливает понятие свободы и раскрывает его теперь не в политическом, а в философском смысле. Философское понятие свободы не уводит Пушкина от «прежних гимнов», оно лишь помогает более глубоко осознать жизнь. К поэту приходит понимание того, что свободу нельзя принести в дар, как мечталось в юности. С годами он все более укреплялся в сознании неспособности людей и народов современного ему мира не только бороться за свободу, но и принять ее. Об этом — горькие мысли, горькие слова в стихотворении «Свободы сеятель пустынный…»:
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь…
Теме внутренней несвободы человека посвящена в большой степени поэма «Цыганы».
Подобные размышления вскоре становятся для поэта постоянными. Так, в стихотворении «В. Ф. Раевскому» та же по существу мысль о свободе и несвободе людей получает обобщенное толкование:
Везде ярем, секира иль венец,
А человек везде тиран иль льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
Поэт все более глубоко осознает, что свобода начинается с постоянной духовной работы; и ни о какой политической свободе нет смысла говорить, пока не обретено духовное освобождение личности. Чтобы личность могла развиваться и воплотиться (особенно личность творческая), нужна, по мнению Пушкина, не столько политическая свобода, сколько личная независимость.
Глубочайшее философское осмысление свободы дано в стихотворении 1836 года «Из Пиндемонти» («Недорого ценю я громкие права…»):
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
— Вот счастье! вот права…
Таинство природы и самой жизни, восхищение разумностью ее устройства, наслаждение высоким искусством, личная свобода — вот та гармония, которая объединила и заменила все прежние мечты о вольности.
Осмыслив свою дорогу, Пушкин указал путь другим. От мятежного вольнолюбия, от веселой борьбы — к мудрому покою, к «тайной свободе». Голос поэта был услышан его лучшими продолжателями — поэтами серебряного века.
Не случайно А. Блок в самую трагическую пору своей жизни обращался к Пушкину. Для Блока (как и для многих поэтов серебряного века: М. Цветаевой, А. Ахматовой, С. Есенина, В. Ходасевича и др.) Пушкин — воплощение мировой гармонии и высокой человечности. И высшую заслугу Пушкина А. Блок видит в том, что он воспел «тайную свободу»:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вслед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
