Высшее общество столицы, в котором искал свое место Германн, в 1830-е годы жило верой, находя в ней «высшее выражение человеческой свободы». Германн записал свое видение потому, что поверил ему, его мировоззрение включало и жажду обогащения, и веру в чудесную удачу. Оттого после видения «все мысли его слились в одну,- воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила… Он хотел в открытых игрецких домах Парижа вынудить клад у очарованной фортуны». Так фантастическое послужило Пушкину средством раскрытия «духа времени» и стало идеологической характеристикой дворянского общества 1830-х годов.
Естественно в этой связи возникает вопрос о том, как же при таком изображении жизни проявляется авторская позиция? Ответить на него не просто. Чтобы понять способы, средства и формы выявления Пушкиным своей позиции в «Пиковой даме», необходимо договориться о том, как понималась Пушкиным проблема Автора в этой повести.
Проблема Автора важная в истории литературы и, соответственно, в историко-литературной науке. Она привлекает внимание многих ученых и решается по-разному. Мне представляется, что условием ее научного объективного рассмотрения должен быть историзм. Только историзм поможет понять всю реальную сложность, реальное многообразие форм проявления авторской позиции в различные исторические эпохи и в различных литературных направлениях.
Проблема Автора в произведениях Пушкина-реалиста поэтому может быть понята и раскрыта лишь с учетом тех обстоятельств, которые возникали перед ним в кризисную, переломную эпоху — преодоления романтизма и выработки новой эстетической системы, которая позже получит наименование реализма. Известна последовательная борьба Пушкина с субъективизмом романтической эстетики. Следовательно — и, может быть, прежде всего,- против субъективизма авторской позиции в художественном произведении, против неумения объективного построения характера.
Автор в романтизме — демиург, ничем не ограниченный творец событий, герои которых являются разнообразными копиями личности самого автора. Характеризуя байронов-ский метод создания образов, Пушкин писал: «Байрон бросил односторонний взгляд на мир и природу человечества, потом отвратился от них и погрузился в самого себя. Он представил нам призрак себя самого. Он создал себя вторично, то под чалмою ренегата, то в плаще корсара, то гяуром…» «В конце концов он постиг, создал и описал единый характер (именно свой)». Далее Пушкин высказался еще более определенно: «Когда же он стал составлять свою трагедию, то каждому действующему лицу роздал он по одной из составных частей сего мрачного и сильного характера…»
Образ Автора у Пушкина строится глубоко индивидуально — в «Евгении Онегине» и «Повестях Белкина», «Капитанской дочке» и «Пиковой даме». Пушкин все время ищет новых путей, добиваясь максимальной объективности повествования. Наиболее сложной оказалась структура взаимоотношения Автора и повествователя в «Пиковой даме». Она впервые подробно описана В. В. Виноградовым.
Повесть написана от третьего лица. Повествователь не обозначен ни именем, ни местоимением, но он ведет рассказ изнутри общества, к которому принадлежит. Повторение «неопределенно-личных форм — играли, сели ужинать — создает иллюзию включенности автора в это общество». С. Бочаров, развивая наблюдения В. Виноградова, дает такое определение: «Речь в третьем лице не только повествует о мире, но как будто звучит из мира, о котором она повествует; эта пушкинская повествовательная речь одновременно — чья-то, некоего рассказчика, она поставлена на некоторую дистанцию, как отчасти чужая речь».
Повествователь не Пушкин, Но он оказывается в определенных отношениях с Автором «Пиковой дамы», который не равнодушен к тому, о чем сообщает повествователь. Более того — Автор заинтересован в том, чтобы и читатель знал его позицию в сложных, а порой и фантастических событиях повести. Повествователь как бы сближается с Автором — он не просто рассказчик, а пишущий человек, умеющий отбирать факты, рассчитывать время в повести, а главное, передавать не только факты, но и разговоры персонажей, и даже способен «подслушивать» внутренние монологи героя.
В. В. Виноградов подчеркивал сложность, изменчивость, многообразие форм проявления образа Автора. «Он является формой сложных и противоречивых соотношений между авторской интенцией, между фантазируемой личностью писателя и ликами персонажей. В понимании всех оттенков этой многозначной и многоликой структуры образа автора — ключ к композиции целого, к единству художественно-повествовательной системы Пушкина» . Вывод этот справедливый, но он нуждается в конкретизации тех форм и средств, которые и определяют эти отношения, и, прежде всего, позволяют Автору четко и бесспорно выявить свой взгляд на героев и события повести.
Повествователь иногда лаконически мотивирует свое знание взглядов героев. И прежде всего Германца. Он имел возможность, например, наблюдать, как молодой офицер, не беря в руки карт, с напряжением следил за игрой других — вспомним первую сцену игры в карты у Нарумо-ва. Приведя во второй главе девиз Германна, характеризующий твердость его характера, его решение не играть — малое состояние не позволяло «жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее»,- повествователь предупреждает, что это подлинные слова Германна — «как сказывал он». Читатель вспоминает, что действительно фразу эту Германн сказал на квартире Нарумова, где был и повествователь.
Знание того, о чем рассказывается в повести, мотивируется и тем, что повествователь часто бывал свидетелем происходящего и потому мог наблюдать поведение действующих лиц, слышать их разговоры. Так описывается панихида в церкви и передается произнесенная там речь молодого архиерея. В конце повести дается своеобразный репортаж игры Германна. В последнем случае мы смотрим на развернувшуюся карточную битву глазами повествователя. Он сосредоточивает свое внимание на реакции Чекалинского. После первого проигрыша «Чекалинский нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо». После того, как выиграла семерка: Чекалинский видимо смутился». В третий вечер Германн и повился «один понтировать противу бледного, но всё улыбающегося Чекалинского».
Тот же эпизод раскрыт и через восприятие Германна. Бродя по улицам города, размышляя о возможном быстром обогащении, он однажды остановился у дома, который, как оказалось, принадлежал Томским. Он «стал смотреть на окна. В одном увидел он черноволосую Головку, наклоненную, вероятно, над книгой или над работой. Головка приподнялась. Германн увидел свежее Личико и черные глаза. Эта минута решила его участь».
Автор все время присутствует при описываемых повествователем событиях. Повествователь нужен Пушкину для документализации своего взгляда. В тридцатые годы, начиная с «Повестей Белкина», Пушкин твердо указывает на позицию документального подтверждения своих произведений. Оттого ему нужны рассказчик, мемуарист, повествователь-свидетель. В «Повестях Белкина» рассказчик записывает все то, что он слышал от разных лиц — свидетелей событий, ими сообщенных. Автор не выдумщик — он сообщает быль, у него есть свидетели описанного. Тем самым увеличивался потенциал художественной объективности изображения действительности.