Роман Пастернака «Доктор Живаго» стал одним из лучших произведений русской литературы о судьбе интеллигенции в революции. Необычный взгляд автора на историю, своеобразная концепция вызвали в свое время бурю негодования консервативного руководства страны. Причем роман был запрещен людьми, так и не удосужившимися его прочитать — характерная черта времени! Между тем Пастернак не политический писатель: в его произведении нет прямых оценок, обвинений и характеристик. Перед читателем просто честный человек, пытающийся беспристрастно разобраться в том, что происходило на глазах.
Роман Пастернака воссоздает обстановку предреволюционных лет, рисует революционный переворот, а также события гражданской войны. В центре повествования, на пересечении всех сюжетов линии романа — Юрий Андреевич Живаго, врач, поэт, настоящий русский интеллигент. Первое сообщение о революции Живаго воспринимает с восхищением.
Восторженное отношение к Октябрю было характерным явлением для части интеллигенции. «Это небывалое, это чудо истории…» — в таком восклицании чувствуется поэт, приветствующий уничтожение старого, уродливого, заурядного мира. Но Живаго не мог еще представить последствий проделанного над Россией эксперимента.
А последствия сказались уже через несколько недель после «великолепной операции», когда все, в том числе и Юрий Андреевич, должны были понять, что все-таки произошло. Наступившая эпоха сначала принесла голод, разруху, нищету, затем проявила свой характер в кровавой междоусобице. А самое страшное, что люди, сокрушившие всю прежнюю несправедливость, продолжали по инерции уничтожать и то из старого мира, что никак нельзя было отнести к «вонючим язвам». Отсюда и неизбежность наступления террора как одного из главных средств утверждения новой власти.
Об этапах становления советского строя в романе говорит Лариса Федоровна: «Вначале это торжество разума, критический дух, борьба с предрассудками. Потом настает второй период. Получают перевес «темные силы» примазавшихся, сочувствующих. Растут подозрительность, доносы, митинги, ненавистничество…» Жертвами такого развития событий неизбежно становятся и те, кто посвятил свою жизнь революции. Муж Ларисы Федоровны Стрельников кончает с собой, не выдержав крушения иллюзий. Трагично складываются судьбы и других героев романа. Но Юрий Живаго все-таки стоит среди них особняком.
Доктор Живаго насильно, против воли оторван от семьи, взят в партизанский отряд, где «переделываются люди» и где его тоже пытались «переделать», подчинить воле революции. Но герой романа сохраняет свою внутреннюю свободу. В спорах с Ливерием Ли- кулицыным он отстаивает свою убежденность в том, что идея насилия во имя справедливой цели безнравственна. Причем он отнюдь не принадлежит к числу «борцов»: в Живаго поражает полное отсутствие твердой воли или каких-либо иных качеств мужественного характера. Его «неподатливость» строится на уникальном, поэтическом взгляде на мир. Главная действующая сила романа не человек, а стихия революции, стремящаяся обесценить человека. Для Живаго немыслимо стать «типом» человека, он — личность, индивидуальность, и это его естественность, природное качество. Герой романа живет, стараясь взять от дарованного ему чуда жизни как можно больше радости и красоты. Это ощущение мира спасает Живаго от ужасов эпохи, когда «сама история повернула вспять». И не страх за себя, а страх за судьбу России, за человека в этом мире кровавой борьбы испытывает герой романа. Он страдает от того, что естественный и мудрый ход жизни нарушается новоявленными вождями, с их «тупоумными теориями». Антагонист Живаго в романе — Стрельников — становится жертвой не столько беззакония, сколько своего собственного ослепления теорией «устройства жизни по разуму». Жизнь сама ставит все на свои места, отвечая на вопросы, на которые не может ответить самый мудрый человек…
Благоговейное отношение к жизни, органическая связь с ней, сознание, что свободный человек и есть высшая цель истории — вот суть исторической концепции в романе. Человек не должен быть испытательным полигоном для внедрения полезных идей. Живаго не может и не хочет принять аморальные законы идущей борьбы. Доктор с одинаковой заботой выхаживает раненых партизан и Сережу Ранцевича, добровольца колчаковской армии, видя в них прежде всего страдающих людей. Но главный герой, сопротивляющийся безумию и насилию, выдержавший скитание и мучительный голод, все-таки погибает. Его смерть в относительно «спокойном» 1929 году глубоко символична. Это годы «великого перелома»: атмосферы окончательного подавления инакомыслия. Жизнь словно прекращает свое существование, история останавливается. Для интеллигента, человека, не мыслящего своего существования без внутренней свободы, такая атмосфера губительна. Судьба Живаго оборачивается протестом против «красно-белого» восприятия жизни — превращения ее обеими сторонами в арену кровавой борьбы за идеи. Все равно, кто убивает, важно главное — допустимость убийств, а во имя чего… какое это имеет значение? И все же роман на этом не заканчивается. Автор дарует своему герою жизнь после смерти — это стихи Живаго, помещенные в последней части романа, наполненные оптимистическим, жизнеутверждающим пафосом, повествующие о трагическом времени русской истории. Что бы ни было, свободу нельзя уничтожить хотя бы в творчестве, в бессмертной силе национальной культуры, в ее способности проходить «сквозь время…»
