После выхода в свет романа «Отцы и дети» вокруг него и его главного героя началась острая журнальная полемика. Чтобы внести какую-то ясность в спор, Тургенев опубликовал статью «По поводу «Отцов и детей»», в которой говорил о прототипе Базарова: «В основание главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача. В этом замечательном человеке воплотилось то едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма».
Тургенев так вспоминал свою первую встречу с доктором Дмитриевым: «Я ехал из Петербурга в Москву… Он сидел против меня. Говорили мы мало, о пустяках. Он распространялся о каком-то средстве против сибирской язвы. Его мало интересовало, кто я, да и вообще литература. Меня поразила в нем базаровская манера, и я стал всюду приглядываться к этому нарождающемуся типу».
Так возник образ Базарова. И когда впоследствии критики упрекали автора, что он показал своего героя однобоко, нелицеприятно, как циника, Тургенев оправдывался таким образом: «Рисуя фигуру Базарова, я исключил из круга его симпатий все художественное, я придал ему резкость и бесцеремонность тона — не из нелепого желания оскорбить молодое поколение, а просто вследствие наблюдений над моим знакомцем, доктором Дмитриевым и подобным ему лицам».
Базаров получил некоторые черты и от другого знакомого Тургенева — Николая Успенского. Встречу с ним
Тургенев описал в письме Аненкову в январе 1861 года: «На днях здесь приехал человеконенавидец Успенский и обедал у меня. И он счел долгом бранить Пушкина, уверяя, что Пушкин во всех своих стихах только и делал, что кричал: «На бой! На бой! За святую Русь!» Можно вспомнить, что в 21-й главе романа Базаров говорит о Пушкине: «Помилуй, у него на каждой странице: «На бой, на бой! За честь России!»
Базаров был задуман Тургеневым как предшественник будущих революционных поколений, но сам Тургенев в революцию не верил, и потому он не мог рассматривать ее провозвестника жизнеутверждающе, оптимистично. В представлении Тургенева то дело, за которое боролся Базаров, должно было потерпеть крах, и потому честный, сильный и умный борец за обреченное на провал дело казался автору трагической фигурой. Тургенев считал, что Базаров — временное явление переходной эпохи. При всех своих хороших качествах — уме, силе воли, честности, трудолюбии — он обречен историей. И потому не случайно, что в конце романа Базаров погибает. Не только революционеры казались либеральному Тургеневу трагическими одиночками, но революционное движение вообще представлялось ему бесперспективным, заведомо обреченным на провал. Тургенев не видел оптимистической перспективы для той социальной силы, которую представлял Базаров. А то, что его герой — революционер, у автора не было никакого сомнения. В письме Случевскому в апреле 1862 года он писал о Базарове: «И если он называется нигилистом, то надо читать революционером».
Отношение Тургенева к своему герою было двойственно, а порой и противоречиво. Автору импонировали в Базарове его ум, сила духа, вера в торжество той идеи, которой служит, но, с другой стороны, он не мог разделять нигилистического отношения к культурному наследию прошлых веков, его резкости, а порой и цинизма. Тургенев не может ни окончательно осудить Базарова, ни всецело стать на его сторону. Не может не потому, что малодушно хитрит или не знает, что такое Базаров и базаровщина, а потому, что не в силах разобраться в своем крайне противоречивом, но искреннем отношении к новому общественному явлению.
Сам Тургенев ненавидел крепостное право, считая его своим кровным врагом, и дал клятву бороться с ним всю свою жизнь; он был противником общины и круговой поруки, отстаивал все формы просвещения и европеизации России, и в этом плане автор во многом смыкался со взглядами своего героя. «За исключением воззрений на художества, — я разделяю почти все его убеждения», — отзывался автор о Базарове. Но при всем при этом Тургенев хотел объективно разобраться и показать недостатки людей базаровского типа. Эту черту подметил критик Писарев и так отозвался о ней: «Создавая Базарова, Тургенев хотел разбить его в прах и вместо того дал ему полную дань справедливого уважения. Он хотел сказать: наше молодое поколение идет по ложной дороге, и сказал: в нашем молодом поколении вся наша надежда».
