Повесть «Собачье сердце» принадлежит к числу произведений, посвященных Москве, описывающих сложное, противоречивое послереволюционное время. И вместе с тем в ней затронуты вечные, глобальные темы и вопросы, актуальные для человечества независимо от пространственно-временных координат. М. А. Булгаков использовал при создании повести множество литературных аллюзий и реминисценций (начало явно перекликается с поэмой А. Блока «Двенадцать», манера излишней детализации — традиция Гоголя), но особую весомость и значимость повествованию придают библейские мотивы, переводящие его в философский план, подчеркивающие глобальность и общечеловеческий смысл поднимаемых проблем.
Одним из таких мотивов, прослеживающихся не только в «Собачьем сердце», но и в других произведениях Булгакова (например, «Мастер и Маргарита»), является построение системы персонажей по принципу учитель — ученик — предатель (провокатор). Действительно, профессор Преображенский — учитель, главные черты которого — мудрость, интеллигентность, глубокое понимание происходящего в сочетании с определенным научным фанатизмом. Образ Преображенского дан практически целиком в религиозном освещении: от собственно фамилии до характеристик, которые дают ему другие действующие лица, в основном Шарик и Борменталь («творец», божество», «жрец» и т. д.). С почти сакральной фамилией «Преображенский» связана еще одна характерная деталь: детство и юность Шарика проходят у Преображенской заставы, там же умирает Чугункин (пивная «Стоп-Сигнал», как написано в дневнике доктора Борменталя); эта деталь по принципу алогизма подчеркивает абсурдность идеи создания «нового человека», превращения собаки в человека, «преображения».
В системе персонажей доктор Борменталь — ученик, искренне преданный учителю и вместе с тем никогда до конца его не понимающий (эти качества характерны для всех булгаковских «учеников» — вспомним Левия Матвея и Ивана Бездомного из романа «Мастер и Маргарита»). Борменталь, подобно Левию Матвею, пытается вести записи, фиксирует на бумаге происходящее, но Булгаков подчеркивает неспособность доктора глубоко и объективно осмыслить реальность, доверяет ему повествование лишь на время и при этом постоянно вводит травестирующие детали (например: «Профессор Преображенский, вы — творец! (Клякса)» — фраза из дневника), вследствие чего у читателя создается впечатление, что ученик — ненадежный рассказчик. Ученик остается преданным идее до конца и сам доводит ее до последней точки (решается на обратную операцию), но при всей своей стойкости и упорстве он всегда духовно слабее учителя именно тем, что пытается бороться с агрессивными проявлениями внешнего мира, в то время как учитель пассивен и верен своим убеждениям в силе добра и невозможности насилия. («Ласка <...> единственный способ, который возможен в обращении с живым существом», — говорит Преображенский.)
В повести есть и предатель, и провокатор: Шариков и Швондер соответственно, причем Шариков — в прямом смысле детище Преображенского, детище научное, результат опыта и в определенном смысле ученик, ведь профессор некоторое время пытается воспитывать и учить Шарикова. Мотив предательства учителя неблагодарным учеником усиливает впечатление трагизма от самого факта предательства из-за переклички с известной ситуацией из Библии. События, происходящие в квартире Преображенского, попытка бегства Шарика в первый день, его потеря сознания и пробуждение напоминают легенду о воскрешении Лазаря. Библейским является и мотив потопа, хотя он и переведен Булгаковым в комедийный план: неумение Шарикова обращаться с водопроводными кранами приводит действительно к катастрофе, к «великому потопу», от которого страдает прекрасная квартира профессора.
Тот факт, что Шариков после воскрешения произносит знаменитое «абырвалг», в тексте обосновывается по-разному: сам Шарик повествует о милиционере, стоявшем у начала слова, из-за чего подбегать к магазину было удобнее от «хвоста» названия; однако в своих записях доктор Борменталь приводит другую причину чтения справа налево — «перерыв зрительных нервов у собаки», но ведь в начале повести Шарик читает «сыр» слева направо, нормально, — значит, обе точки зрения ставятся Булгаковым под сомнение, тем более что дневнику Борменталя, как уже говорилось, автор доверяет мало! Чтение справа налево — намек на иудейскую письменность, своеобразная библейская аллюзия, придающая особую значимость первому произнесенному вслух слову Шарикова.
И пожалуй, самый очевидный мотив в повести, вызывающий ассоциации с Библией, — место и время действия. События происходят в декабре — марте, но основное действо — операция и преображение Шарика — занимает промежуток времени с 24 декабря (собственно операция) по 7 января, то есть от католического до православного Рождества. Место действия — район улицы Пречистенки, не только традиционное место жительства интеллигенции, но в контексте повести — топоним, с самого начала придающий повествованию религиозное звучание, переводящий его в философский план.
В «Собачьем сердце» Булгаков не стремился запечатлеть объективное, реалистическое отображение действительности; напротив, созданная им картина гротескна, то есть строится на совмещении несовместимых или полярно противоположных понятий: трагического и комического, реального и абсолютно фантастического, абсурдного. Библейские аллюзии постоянно прерываются снижающими, комическими деталями, заставляющими читателя переосмыслить происходящее в сатирическом ключе. Религиозных мотивов не так много, но все они играют значительную роль в раскрытии основной идеи повести и одновременно предвещают появление главного, финального произведения М. А. Булгакова, где библейская линия станет самостоятельной, — романа «Мастер и Маргарита», работу над которым писатель начнет через два года после завершения повести «Собачье сердце».
