Нечистая сила в романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» играет очень важную роль для развития действия романа. Устами нечисти автор может высказать крамольные или даже еретические мысли. Воланд, например, высказывает излюбленную мысль Булгакова: каждому будет дано по его вере. И зло, и добро, полагает писатель, в равной степени присутствуют в человеке, но нравственный выбор всегда остается за ним самим.
Человек свободен в своем выборе. Вообще человек более свободен, чем думают многие, и свободен не только от рока, но и от окружающих его… обстоятельств, так думает писатель. Это означает, что человек всегда сам отвечает за свои поступки. По крайней мере — должен так поступать. Незачем на черта списывать то, в чем виноват сам.
Человеческую натуру не переделать. «Люди как люди, — замечает Воланд. — Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что же… и милосердие иногда стучится в их сердце… обыкновенные люди…
в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…» Следовательно, нового человека большевикам сотворить не удалось.
Но некая «добродушность» Воланда вовсе не означает, что черный и мрачный дьявол переквалифицировался в белого и пушистого ангела. Все же нечистая сила остается в конце концов верной злу. Облагодетельствованные Воландом Мастер и Маргарита гибнут и в прямом смысле (смерть физическая, дополнительная «смерть» от яда), и духовно (им внушены извращенные представления и понятия). Зато персонажи, в той или иной степени сродные «дьяволу», «мелкие бесы», все равно получают от него поддержку. Так, Алоизий Могарыч, прельстившийся квартирой Мастера и подстроивший историю с разносной критикой его романа, чтобы завладеть «квадратными метрами», получает сверх того, на что надеялся: «Через две недели он уже жил в прекрасной комнате в Брю- совском переулке, а через несколько месяцев уже сидел в кабинете Римского». По-прежнему остался процветать и директор ресторана дома Грибоедова, «корсар» Арчибальд Арчибальдович. Даже макинтош и севрюжий балык прихватил, ничего не потерял на пожаре.
То есть миром правил, правит и будет править Сатана. Идти ли к нему в услужение ради наград и карьеры — вот свободный, добровольный выбор каждого человека! Только в этом человек свободен, но зато вовсе не свободен Сатана. Воланд лишь предугадывает земную судьбу персонажей романа. Даже гибнущий от руки Азазелло предатель барон Майгель все равно через месяц должен был закончить свое земное существование, а его появление на балу Сатаны символизирует уже предрешенный переход его в мир иной.
Зло не всевластно, как бы говорит Булгаков и придает демонам «человеческие» черты. У Воланда начинает болеть колено, он утомлен от тяжести людских преступлений. В какой-то степени он становится похожим на поверженного лермонтовского Демона на картине Врубеля. Изображение дьявола в русской и мировой литературе имеет многовековую традицию. Но Булгаков всегда чуточку театрален. Поэтому более всего булгаковский Воланд связан с Мефистофелем из «Фауста» Гете, так дьявол называет сам себя в сцене «Вальпургиева ночь». Из «Фауста» же взят и эпиграф к роману, выражающий взаимозависимость добра и зла: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
Дьявол у Булгакова не слишком страшный. Это же все-таки театральный дьявол. Внешним обликом Воланд более походит на Мефистофеля из оперы Гуно. Оперная окраска облика Воланда постоянно подчеркивается упоминанием о его низком басе. В свою очередь романс Шуберта «Скалы, мой приют», исполняемый Во- ландом по телефону, отсылает нас не только к Мефистофелю, но и к Демону опять-таки «оперному», Демону русского композитора Антона Григорьевича Рубинштейна. В разговоре с Иваном Бездомным мастер восклицает: «Вы даже оперы «Фауст» не слышали?»
В средневековых демонологических легендах о докторе Фаусте герои этих легенд получают ученость, известность, высокое общественное или церковное положение лишь благодаря союзу с дьяволом, который их везде провожает в образе черного лохматого пса. В романе Булгакова пес дьявола (Банга) переходит частичкой зла к прокуратору, чтобы охранять его двухтысячелетнее заточение.
В русской литературе лишь единицы писателей решались сделать героем своих произведений «князя тьмы». Так, Федор Сологуб написал молитву, посвященную дьяволу, взывая к нему: «Отец мой, Дьявол…», и роман «Мелкий бес». Зинаида Гиппиус опоэтизировала Сатану в рассказе «Он белый». Дух зла в ее изображении — белый, добрый, лучший из ангелов, ставший темной силой ради славы Бога. В Воланде тоже много чисто человеческого: мина любопытствующего наблюдения, азарт игрока, паясничанье на манер уличного приставалы. «А… где вы будете жить?» — спрашивает Берлиоз Воланда на Патриарших прудах. — «В вашей квартире, — вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул».
Чисто по-человечески Воланд хихикал, говорил с плутовской улыбкой, употреблял просторечные выражения. Так, Бездомного он обзывал «труп свинячий». Буфетчик Варьете застал Воланда и его свиту после черной мессы, и дьявол притворно жаловался: «Ах, сволочь народ в Москве!» и плаксиво, на коленях умолял: «Не погубите сироту», издеваясь над жадиной буфетчиком Соковым.
Воланд живет по своей дьявольской логике. Она в чем-то даже симпатичней логики человеческой, как показывает Булгаков, потому что она — бескорыстна. Дьяволу ничего от человека не нужно, кроме его души. А Воланду даже стараться не приходится — все персонажи грешат сами по себе, врут самозабвенно, с легкостью предают и меняют свои убеждения. Тем самым все добровольно губят себя и добровольно предпочитают «веселый» ад с дьявольской рок-музыкой «занудному» раю с его вечным бряцанием на арфе.
Поэтому Воланд вынужден судить людей именем высшей справедливости, а не совращать их. Это наказание пострашнее. Люди сами тянутся к греху, предоставленные сами себе, отказавшись от совести, отрекшись от веры. То есть во всеоружии «научного атеизма» человеку выгодно отрицать существование Бога и дьявола с помощью софистических приемов. Безбожие и богоборчество — сами по себе олицетворяют нравственный выбор не только современника Булгакова, но и человека 21-го века. Показушная вера нынешней молодежи хуже атеизма наших отцов и дедов. Отсюда можно сделать вывод, что с развитием прогресса в «суперцивилизованном» человеке начинает преобладать дьявольское начало.
