Федор Иванович Тютчев — первый в истории русской лите¬ратуры поэт, центральной темой творчества которого являются «предельные основания бытия», общие вопросы мироустрой¬ства. Тютчев не ставил перед собой задачу последовательного воплощения в стихах какой-либо определенной философской системы; его лирический герой стремится не столько высказать ту или иную сумму идей, обосновать ту или иную концепцию, сколько выразить собственную, глубоко индивидуальную «фи¬лософскую тревогу»; он задается «проклятыми», не имеющими ответа вопросами: что есть человек? Для чего он заброшен в мир? Если мы являемся лишь «грезами природы», то для чего сотво¬рена сама природа? В чем загадка природного бытия? Драмати¬ческое ощущение бесперспективности философского поиска нашло отражение в знаменитом тютчевском четверостишии:
Природа — сфинкс. И тем она верней Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века Загадки нет и не было у ней.
Сфинкс — это мифологическое чудовище, которое, согласно античным источникам, загадывало людям, проходившим мимо него, загадки и убивало всех, кто не мог их разгадать. Тютчев¬ская «природа-сфинкс» более жестока, чем ее мифологический прообраз: губя «своим искусом» человека, она не дает ему шан¬са на спасение — ведь «загадки нет и не было у ней».
Тютчев «последовательно противоречив» в своей философ¬ской позиции относительно сущности природного бытия — прежде всего, в вопросе о том, обладает ли природный мир спо¬собностью к диалогу, обращен ли он к человеку.
С одной стороны, автор указывает на наличие в природе выс¬ших духовных начал:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик —
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…
В ряде тютчевских стихов природа (прежде всего, в той ее части, что непосредственно открывается человеку в земных пей¬зажах и становится объектом его эстетических переживаний) действительно одушевлена, очеловечена: ручьи гласят и пред¬вещают, родник шепчет, вершины берез бредят, море ходит и дышит, поле отдыхает.
С другой стороны, автор говорит о глухоте природы к моль¬бам своих детей, о ее равнодушии как к смерти человека, так и к его страданиям и страстям, об изначальной отделенное™ веч¬ного и безликого бытия природы от мимолетной и «призрачной» жизни людей, вновь и вновь свершающих «свой подвиг беспо¬лезный».
В своей философской лирике, в частности в одном из послед¬них своих стихотворений «От жизни той, что бушевала здесь…», Тютчев вступает в полемику с поэтами предшествующих поко¬лений, прежде всего с Пушкиным.
Сравним стихотворение Тютчева с тематически близкой ему философской элегией Пушкина «Вновь я посетил…». Как и Тютчев, Пушкин пишет о неумолимом беге отведенного чело¬веку времени («…много переменилось в жизни для меня», «…сам… переменился я», «…уже старушки нет»), о величествен¬ной неспешности природы («…кажется, вечор еще бродил я в этих рощах»); как и Тютчев, обращается к выразительному об¬разу дерева, но приходит к иным философским выводам.
У Пушкина с образами деревьев связывается идея преемствен¬ности поколений, идея бессмертия всякого бытия — и природно¬го, и человеческого. Дерево продолжает себя в других деревьях: «младая роща», «зеленая семья» теснится близ «устарелых» кор¬ней старых сосен. Так и человек не умирает в своих потомках, отсюда оптимизм заключительной части стихотворения:
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий, поздний возраст…
Тютчевские же деревья олицетворяют бесстрастность, само¬достаточность природы, ее равнодушие к духовной жизни лю¬дей: «Красуются, шумят, — и нет им дела, / Чей прах, чью память роют корни их». Природа, по Тютчеву, превыше и любви, и па¬мяти, и самого человека — как творец превыше своего творения:
…перед ней мы смутно сознаем Себя самих — лишь грезою природы.
Здесь, как и в ряде других стихотворений, звучит мотив ха¬оса (бездны) — один из ключевых мотивов тютчевской лири¬ки. С античных времен мифологический образ Хаоса (букваль¬но «зев», «зияние») воплощает идею абсолютного «ничто», пустоты, из которой все возникает и куда все возвращается. Развитие идеи порождающего и поглощающего хаоса мы на¬ходим у Тютчева:
Природа знать не знает о былом…
<...>
Поочередно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей Всепоглощающей и миротворной бездной.
В творческом наследии Тютчева есть немало светлых и ра¬достных стихотворений, в которых выражены благоговейные, восторженные чувства, вызванные красотой мира («Весна», «Летний вечер», «Утро в горах», «Нет, моего к тебе пристрас- тья…», «Зима недаром злится…»). Такова знаменитая «Весенняя гроза», наполненная торжествующими интонациями, ликую¬щим звучанием симфонии красок и звуков, энергией обновле¬ния жизни:
Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.
Однако у Тютчева это, по выражению критика В. Н. Касат¬кина, лишь «первый акт» драмы. Бытие человека в мире, бытие самой природы воспринимаются поэтом как пролог к неотвра¬тимой катастрофе. Отсюда трагизм звучания таких стихотворе¬ний поэта, как «Видение» (1829), «Бессонница» (1829), «Как океан объемлет шар земной» (1830), «Сон на море» (1833). Сквозные мотивы этих стихов — сон и ночь: «…есть некий час, в ночи, всемирного молчанья», «…тогда густеет ночь, как хаос на водах», «…томительная ночи повесть», «…земная жизнь кругом объята снами», «…ночное небо так угрюмо».
В «Бессоннице» Тютчев рисует образ времени, описывает его «глухие стенания». «Часов однообразный бой», «металла голос погребальный» — это язык времени, «равно чужой и внятный каждому». Напоминание о неумолимом движении времени за¬ставляет человека увидеть себя стоящим «на краю земли», ощу¬тить свое одиночество в мире («…мы… покинуты на нас самих»).
«На краю земли», над бездной стоит не только человек, но и человечество в целом. «…Мы плывем, пылающею бездной / Со всех сторон окружены», — говорит Тютчев в стихотворении «Как океан объемлет шар земной…». Путь жизни есть путь в никуда; небытие — последнее пристанище и человека, и природ¬ного мира. Эта мысль выражена в стихотворной философской миниатюре «Последний катаклизм»:
Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них!
