Если сила смеха так велика, что её
боятся — стало быть её не следует
тратить по-пустому.Н. В. Гоголь
Этому высказыванию следует М. М. Зощенко в своём творчестве.
До того, как Зощенко начал писать, он поменял множество профессий. Его биография богата переменами, приключениями, событиями, встречами со множеством людей, весь накопленный опыт он использовал при написании своих незабываемых рассказов. При этом он не останавливался на мелочах, а раскрывал читателю глаза на крупные проблемы в советском обществе.
В 1920-х годах в цикле сатирических новелл Зощенко зло высмеивал цинично-расчетливых или сентиментально-задумчивых добытчиков индивидуального счастья, интеллигентных подлецов и хамов, показывал в истинном свете пошлых и никчемных людей, готовых на пути к устроению личного благополучия растоптать всё подлинно человеческое.
Основную стихию зощенковского творчества 1920-1930-х годов составляет юмористическое бытописание. Зощенко пишет о жилищных делах, о пьянстве, о неудачниках, обиженных судьбой. В таких рассказах производит «вечное борение между утверждением рассказчика и читательским негативным восприятием описываемых событий». Это придаёт «особый динамизм» зощенковско-му рассказу, наполняет его тонкой и грустной иронией.
Грустное и ироническое составляет нерв большинства комических произведений Зощенко 1920-х годов. В таких маленьких шедеврах, как «Аристократка», «Баня»,
«Нервные люди», «Научное явление» и других, «автор как бы срезает различные социально-культурные пласты», добираясь до тех слоёв, где гнездятся истоки равнодушия, бескультурия, пошлости.
Писателя волнует проблема «жизненной и житейской аномалии». Отыскивая её причины, ведя «разведку социально-нравственных истоков отрицательных явлений», Зощенко порой создаёт гротескно-утрированные ситуации, которые порождают атмосферу безысходности, житейской пошлости.
Выбирая нарочито обыденные сюжеты, рассказывая частные истории, приключившиеся с ничем не примечательным героем, писатель возвышал эти отдельные случаи до уровня значительного обобщения. Он проникает в «святая святых» мещанина, который невольно сам себя разоблачает в своих монологах.
К 1930-м годам меняются люди, общество. Меняется и статус. Творческая судьба автора «Аристократки» и «Сентиментальных повестей» не составляет исключения. Писатель, который высмеивал обывательщину и мещанство, иронично и пародийно писал о «ядовитой накипи прошлого», обращает свой взор совсем в другую сторону. В 1930-е годы Зощенко охвачен идеей «слить воедино сатиру и героику».
В своей книге «Письма к читателю» писатель утверждает, что «пролетарская революция подняла целый и громадный пласт новых, «неописуемых» людей». Он встречает таких героев, и облик рассказов меняется. Теперь в них звучит вполне правильный литературный язык. Меняется не только стилистика, но и сюжетно-компози-ционные принципы, широко вводится психологический анализ. Теперь Зощенко волнуют другие вопросы. Это проблемы этики, формирования новых нравственных отношений.
В рассказе «Благие порывы» сатирик восстает против «чухонно-дремотного вицмундирного благополучия» и непременного трепета перед казённой «точкой». Рассказ заострён против того «малосимпатичного стиля» жизни и работы учреждений, согласно которому установилась не очень внешне различимая, но вполне реальная система деления людей на две явно неравные категории. С одной стороны, «дескать, — мы, а вот, дескать — вы». Но на самом деле «вы-то и есть мы, а мы — отчасти вы». Финал рассказа звучит грустно-предостерегающо: «Тут есть, мы бы сказали, какая-то несообразность».
Несообразность эта, достигшая степени гротеска, с едким сарказмом изображена в рассказе «История болезни». Здесь описаны быт и нрав некоей больницы, в которой посетителей встречает на стене «жизнерадостный» плакат «Выдача трупов с 3-х до 4-х», а фельдшер вразумляет больного, возмутившегося этим объявлением, словами: «Если вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте».
В 1920-е годы многим казалось, что с проклятым наследием прошлого можно покончить довольно быстро. М. Зощенко ни тогда, ни десятилетием позже не разделял этих благодушных иллюзий (за что и был предан забвению на 11 лет). Сатирик видел поразительную ценность всевозможных «общественных проектов» и отнюдь не преуменьшал способностей мещанина и обывателя к мимикрии и приспособленчеству.
Его рассказы не ограничивались фиксацией текущей действительности, сиюминутного происшествия. Рассказами Зощенко, как и всем сатирическим рассказам 1920-1930-х годов, присущ историзм, широкий социальный диапазон. Это был смех, который углубляет предмет, заставляя суть жизни «светиться через противоречия».