Сатирическая и публицистическая направленность творче¬ства М. Е. Салтыкова-Щедрина, его интерес к фантастике и гро¬теску определяются как личностью писателя — его обостренной «гражданской совестью», так и блестящим знанием «жизненного материала»: до 1868 года Салтыков-Щедрин совмещал государ¬ственную службу и литературную деятельность, занимал высо¬кие государственные посты, занимался административной рабо¬той, благодаря чему получил возможность близко узнать мир бюрократических «непотребностей», чиновничьего лихоимства, «особенного патологического состояния», в котором находилось русское общество.
Писатель оставил службу в связи с тем, что она, по его сло¬вам, опротивела ему «до тошноты». Действительность развеяла иллюзии Салтыкова-Щедрина о возможности «честного» слу¬жения и серьезных преобразований, хотя первоначально он на¬меревался в своей работе «практиковать либерализм в самом капище антилиберализма». Правительство также не устраивал энергичный и деятельный чиновник, «проникнутый идеями, не согласными с видами государственной пользы и общественно¬го порядка».
Гражданский темперамент Салтыкова-Щедрина, его вера в возможность нравственно исцелить и политически преобразо¬вать русскую жизнь выразились в творчестве выдающегося пи¬сателя. С наибольшей полнотой и силой сатирический дар Сал¬тыкова-Щедрина раскрылся в его сказках «для детей изрядного возраста».
Три сказки («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик») созданы еще в 1869 году, но большинство сказок написано в 1883— 1886 годах. В сказках Щедрин продолжает и развивает традиции своих великих предшественников — Пушкина («История села Горюхина») и Гоголя («Мертвые души»), но в то же время раз¬рабатывает собственную, оригинальную поэтику.
Сказки Щедрина отличаются жанровым многообразием. Наряду с сатирическими сказками мы встречаем у писателя сказку-элегию («Приключение с Крамольниковым»), сказку- предание («Христова ночь»), сказку-поучение («Гигиена»), осо¬бый жанр «не то сказки, не то были» («Деревенский пожар»), сказку-«разговор» («Путем-дорогою») и другие жанровые раз¬новидности.
Для Салтыкова-Щедрина первичен политический смысл ху¬дожественного произведения. В этом его позиция совпадает со взглядами Некрасова о назначении писателя и целях творчества (не случайно Щедрин на протяжении ряда лет сотрудничал с Некрасовым в качестве одного из двух редакторов «Отечествен¬ных записок»). Сатирические сказки Щедрина посвящены об¬личению социального зла (носителями которого являются, прежде всего, «господа» — помещики, чиновники, купцы и про¬чие), исследованию типов общественного поведения, обуслов¬ленного эпохой. Автор прибегает к сказочной фантастике, но насыщает ее «духом времени», вследствие чего традиционные сказочные персонажи предстают в новом, художественно пере¬осмысленном облике.
Заяц становится «здравомыслящим» и даже «самоотвержен¬ным», волк — «бедным», баран — «непомнящим», орел — «меце¬натом». Автор создает и оригинальные образы, не закрепленные фольклорной традицией. Социальные типажи современной Щедрину эпохи воплощены в образах премудрого пескаря, ка- рася-идеалиста, вяленой воблы. У Щедрина звери, птицы и рыбы вершат суд и расправу, ведут «научные» дискуссии, про¬поведуют, дрожат… Автор насыщает повествование фантасти¬ческими ситуациями, которые тем не менее легко проецирова¬лись современниками на реальные ситуации из социального быта России.
Прямая связь с современностью обнаруживается и в харак¬тере конфликтов, положенных в основу сюжета той или иной сказки. Щедрин сталкивает представителей антагонистических сил, строит повествование на резких социальных контрастах.
Так, в «Повести о том, как один мужик двух генералов про¬кормил» писатель изображает двух крупных чиновников, всю
6 100 сочинений жизнь прослуживших в регистратуре, которую потом устрани¬ли «за ненадобностью». Генералы ни на что не способны, совер¬шенно не приспособлены к жизни — они воображают, что «бул¬ки в том виде родятся, как их утром к кофею подают», и были бы обречены на голодную смерть, если бы рядом не оказалось мужика.
«Повесть…», написанная задолго до 1880-х годов (когда пи¬сателем было создано большинство его сказок), уже содержит все характерные черты щедринской поэтики, которая оконча¬тельно утвердилась в более поздних его произведениях.
Автор использует традиционный сказочный зачин («Жили да были…»), устойчивые фольклорные формулы («по щучье¬му велению, по моему хотению»), сочетает простонародный язык («пенсии ихние», «зачал… действовать») с канцеляризма¬ми («Примите уверение в совершенном моем почтении и пре¬данности»), Сюжет приходит в движение благодаря сказочной фантастике: генералы переносятся на необитаемый остров, где и обнаруживается их никчемность. Мужик рисуется как фоль¬клорный добрый молодец, наделенный не только привлека¬тельными человеческими чертами (трудолюбием, находчиво¬стью, беззлобностью), но и чудесными способностями (он, например, варит в пригоршне суп).
Предметом сатирического обличения в «Повести…» являют¬ся, как и в большинстве других сказок, «господа». Высмеивая генералов, автор гиперболизирует их отрицательные черты — тупость, незнание жизни, неблагодарность, склонность к пустой болтовне о «высоких» предметах (находясь на необитаемом ост¬рове, генералы важно размышляют о том, что есть Вавилонское столпотворение — исторический факт или иносказание). В изо¬бражении героев присутствует и гротесковое начало. Оно об¬наруживается в той сцене, где генералы, отчаявшись найти себе пропитание (хотя кругом полно плодов, рыбы, дичи), едва не сожрали друг друга. Интонация едкой иронии, звучащая в боль¬шинстве сказок писателя, явственно слышна уже в начале «По¬вести…»: «Служили генералы в какой-то регистратуре… следо¬вательно, ничего не понимали».
В сказках писателя народ всегда представлен в облике стра¬дающего от несправедливости, но в то же время единственно жизнеспособного и жизнедеятельного героя, не понимающего своих подлинных возможностей. К мужику из «Повести…» автор
относится с нескрываемой симпатией, в конце сказки выражает свое сочувствие герою, рассказав о том, как генералы, вернув¬шись в Петербург, «денег загребли» (генералам во время их от¬сутствия начислялась пенсия), а мужику, спасшему господ от голодной смерти, выслали «рюмку водки да пятак серебра: ве¬селись, мужичина!»
Однако в том, что мужик унижен и обманут, есть и его вина: он добровольно стал прислуживать генералам и даже согласился по их требованию совершить абсурдное действие — свить веревку для самого себя. Автор осуждает героя, но осуждение в этом случае значительно мягче и высказано с долей сочувствующей и горькой иронии. На примере мужика, согласившегося в силу привычки на добровольное рабство (в ситуации, когда никто не мог принудить его к этому), сатирик убеждает читателя в бессмысленности и не¬допустимости компромисса с миром «господ».
Смех Салтыкова-Щедрина неотделим от его понимания стра¬даний человека, обреченного «уставиться лбом в стену и в этом положении замереть». Судьбой своих сказочных персонажей он говорит современникам, что пассивное приспособление к суще¬ствующему порядку вещей ведет к нравственной деградации общества, которое нуждается в том, чтобы изменить «исстари за¬веденный» порядок, когда «волки с зайцев шкуру дерут, а кор¬шуны и совы ворон ощипывают».
