Напечатанный в славянофильском журнале «Русь», рассказ Н. С. Лескова «Левша» не был воспринят в русской критике однозначно. Одни увидели в произведении славянофильское стремление возвеличить неграмотных русских мастеров, другие, в противоположность первым, упрекали писателя в искажении облика русского народа, олицетворением которого является Левша. Спорным оказалось для русской критики и авторство рассказа: некоторые критики легко поверили в то, что «Левша» — лишь литературная мистификация. Это может служить несомненной похвалой таланту Лескова-стилизатора — рассказ был принят за подлинную народную легенду. Именно детальное знание народной жизни, стремление как можно точнее раскрыть характер русского человека, его неоднозначность, талант стилизатора обусловили идейно-стилистическое своеобразие рассказа.
Повествование в рассказе ведется от лица человека из низов русского общества, близкого той среде, к которой принадлежал Левша и его товарищи. Для простодушного рассказчика главным в сюжетной линии является мотив состязания двух народов. Будучи патриотом своей родины, он уязвлён поведением царя Александра I, который был уверен в превосходстве английских мастеров над русскими. Единственный из всей свиты Платов постоянно напоминал, что «и у нас дома не хуже есть», отстаивая национальную гордость. Платов был крайне недоволен, когда «мошенники» англичане не только заводную блоху величиной с соринку, но и футляр от неё продали русскому императору, получив за неё щедрое вознаграждение. Таков первый эпизод в сказе, отразивший представления народа о царе, в дальнейшем этот мотив развивается и углубляется.
Получив в наследство от брата диковинную английскую блоху, Николай Павлович распорядился ею иначе: он решил выяснить «не могут ли наши мастера сего превзойти, чтобы англичане над русскими не превозвышались». Для этого он, посылая Платова для переговоров с донскими казаками, велит заехать в Тулу и показать блоху тульским мастерам, чтобы они подумали, как превзойти англичан.
Уверенность Николая в своём народе как будто решительно противостоит западническим устремлениям Александра I. Однако в дальнейшем становится ясно, что ему важнее всего утвердиться в мысли, что все его приказы беспрекословно выполняются, на первом месте у него стоят эгоистические интересы (это подчёркивается частым употреблением личных местоимений). Таким образом Лесков словно утверждает эгоизм любой власти, равнодушной к чаяниям народа.
Не только патриотизм императоров подвергается проверке. Так, Платов, утверждая идею абсолютного превосходства русского таланта над английским, со всей жестокостью третирует реальных носителей таланта. Не успев разобраться, в чём заключается работа туляков, которой они «должны были англичан посрамить», он с руганью обрушивается на Левшу, вымещая на нём свой страх перед грядущей расправой Николая I оттого, что «нимфозория» «ни дансе не танцует», «ни одной вероя-ции не выделывает».
В отличие от Платова, дрожащего за свою судьбу, царь принял Левшу ласково, по-доброму: в сказе, стилизованном под народную легенду, отразились народные чаяния о добром царе-батюшке, строгом по отношению к вельможам, справедливом по отношению к народу. Рассказчик излагает события спокойно, без критики и возмущения, Лесков же вносит поправки в повестование сюжетом: замечательное мастерство Левши и его товарищей интересует Николая Павловича только потому, что позволяет «пустить пыль в глаза» англичанам. С той же целью удовлетворения национального тщеславия царь стремительно отправляет Левшу в Англию, не позаботившись ни о «тугаменте». ни о том, чтобы накормить Левшу.
Сам писатель считал пребывание умельца в Англии одним из важнейших моментов в рассказе. Сопоставляя жизнь людей в цивилизованной европейской стране с существованием в России, Лесков раскрывает тему, сквозную в его творчестве, — тему пренебрежения правами личности. С этой темой связана проблема трагической судьбы таланта в России. Талант на родине невостребо-ван, о замечательных тульских мастерах вспоминают, лишь когда у царя возникает каприз «делать посрамительную для аглицкой нации работу». Не зная «четырёх правил арифметики» и не имея специальных инструментов для тонкой работы, туляки подковали блоху и на каждой подкове написали имя мастера, лишь одно имя не сохранилось — имя Левши, ибо он выполнял самую тяжёлую работу: он выковывал гвоздики. Несмотря на восторги царя, Левша даже не получил никакого вознаграждения, кроме ста рублей от Платова в виде извинения за то, что он Левшу «за волосья отдрал».
Англичане же приняли русского мастера крайне радушно, доброжелательно, говорили с ним как с равным, искренне восхищались его талантом, жалели, что он расчёта силы не знает, а то бы он рассчитал, что «такая малая машинка», как в «нимфозории», требует абсолютной точности. Таким образом, в рассказе содержится маленькая язвительная поправка к победе русских мастеров над английскими: блоха перестала «дансе танцевать», значит, сам подвиг, триумф как будто неполноценны. Лесков очень трезво оценивает национальный характер, показывая его неоднозначность: с одной стороны (и это главное) —талант, смекалка, патриотизм, национальная гордость, религиозность, с другой же — склонность к хвастовсту, неграмотность, необразованность, невежество. Однако, оказываясь в стране, где ценят талант, где ему готовы дать образование, человеческие условия жизни, Левшу неумолимо тянет домой, ибо не может изменить своей родине («мы… своему Отечеству верно преданные», «мы… к своей родине привержены»). Из всего увиденного в Англии он старается как можно больше пользы извлечь для своей страны. В отличие от генералов из свиты царя, он догадался поинтересоваться не столько тем, «как новые ружья делают, сколько тем, как старые в каком виде хранят». Этот секрет (ружья нельзя чистить кирпичом) он и поспешил, рискуя жизнью («время было осеннее, бурное»), отвезти в Россию. Даже в предсмертный час герой помнит лишь об одном — о военном секрете, незнание которого гибельно для русской армии. Однако слушать Левшу не стали, и чистка продолжалась до самой Крымской кампании, и именно в этом, по словам рассказчика, кроется причина поражения русской армии. При всей наивности этого утверждения оно наглядно показывает, что не генералы, а мастеровой Левша мыслил по-государственному и до последнего заботился о судьбе России, его волновала проблема военной мощи России больше, чем военного министра графа Чернышева и императора. Таким образом, авторская ирония по отношению к власти к концу рассказа достигает своей кульминации.
Левша умирает «в простонародной Обухвинской больнице, где неведомого сословия всех умирать принимают», ему пытается помочь лишь подшкипер, с которым Левша вместе плыл на корабле в Россию. Оба вели себя одинаково неблагоразумно, согласно заключённому пари напиваясь «до чертиков», однако последствия этой «попойки» «сильно разнятся». Хотя подшкипер не блистал никакими особенными талантами и не совершил во славу родины ничего выдающегося, его соотечественники отнеслись к нему со всем возможным вниманием, конец же Левши трагичен.
«Левша» — одно из самых знаменитых произведений Лескова благодаря не только своему идейному содержанию, но и необыкновенному стилизаторскому мастерству писателя. В пользу того, что перед нами фольклорная стилизация, существует несколько аргументов. В первую очередь, это, конечно, жанр произведения. Сам Лесков определил «Левшу» как «рассказ», указывая те самым на связь «рассказа» и «сказа» и их устный характер повествования, а также на важность образа главного героя и событий его жизни. Соединение в произведении черт разных жанров (рассказ, сказ, повесть) служит одним из средств выражения авторской позиции.
Ещё одним «знаком» авторского присутствия является манера повествования, которая на протяжении рассказа меняется. Если в начале «Левши» рассказчик, описывая поездку императора Александра в Англию использует устаревшую лексику, просторечия, создаёт новые слова (неологизмы), то, когда предмет описания становится серьёзным — работа тульских мастеров, характер повествования меняется: не используются искаженные формы слов, появляется даже высокая лексика («искусные люди, на которых теперь почивала надежда нации»).
Эффект сказовой манеры создаётся также благодаря принципу построения глав: некоторые — своеобразный зачин, а большая часть имеет концовку, в которых зачастую слышен голос автора.
Однако более пристальное внимание Лесков уделял работе со словом: «Это жанр отчасти лубочный, отчасти антикварный», — писал Б.М.Эйхенбаум о «Левше». Используя явление так называемой народной этимологии — приспособления чужого слова к его народному пониманию, Лесков создаёт многочисленные гибриды: «буреметр» («буря» и «барометр»), «нимфозория» («нимфа» и «инфузория»), «студинг» («студень» и «пудинг»), «клеветой» («клевета» и «фельетон»), «безрассудок» («безрассудный» и «предрассудок»), «Канделябрия» («Калабрия» и «канделябр»), «публицейские» («публичный» и «полицейские»), «водопление» («вода» и «потопление»).
С помощью стиля писатель достигает и сатирического эффекта, создавая контраст между значением слова в употреблении рассказчика и его авторском понимании. Таково, например, описание езды Платова: «Платов ехал очень спешно и с церемонией». Церемония же эта заключалась в том, что по обе стороны от ямщика садились два казака и нещадно били его нагайками.
Имитации народных представлений о происходящем служат парадоксальные мотивировки. Так, «Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки…»
Нельзя не отметить использование различных примеров, характерных для народно-поэтического творчества в целом: тавтологии («дело делами»), глаголов с приставками («возворотиться», «сдействовать», «спосылай»), слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами («пузичко», «ладошечка»). Лесков также вводит в текст поговорки. Помимо поговорки, на которой построен весь рассказ («англичане из стали блоху делали, а наши туляки её подковали, да им назад её отослали»), Лесков вводит в текст другие поговорки («утро вечера мудренее») и создаёт свою в соответствии с фольклорными принципами («шуба овечкина, а душа человечкина»).
Во многом благодаря «Левше» сложились представления о сказе Лескова, но ни в одном другом произведении Лескова нет такого большого количества придуманных слов. Это дало основание М. Горькому говорить о «Левше», как о «произведении народного героического эпоса», в котором «настолько точно воссоздан речевой колорит изображаемой среды», что возникает «иллюзия достоверности событий и реальности образа рассказчика». Это в свою очередь, и обусловило идейно-стилистическое своеобразие произведения.