Вы находитесь: Главная страница> Булгаков Михаил> Иешуа и Понтий Пилат (по роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»)

Сочинение на тему «Иешуа и Понтий Пилат (по роману М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»)»

Герой булгаковского романа Мастер пишет роман о событи¬ях, произошедших почти две тысячи лет назад в Древней Иудее. Центральные герои этого «романа в романе» — великий проку¬ратор Иудеи Понтий Пилат и бродяга-философ Иешуа Га-Ноц¬ри. Характер обвинения, предъявленного Иешуа (оскорбление кесаря), ставит Пилата перед необходимостью совершить глав¬ный в своей жизни нравственный выбор. Решение Пилата не только определяет его собственную судьбу, но и коренным об¬разом влияет на ход мировой истории (если бы казнь Христа удалось предотвратить, возможно, мы сегодня жили бы в другом мире).
Если в Новом Завете Понтий Пилат запечатлен как малозна¬чительный персонаж, который «умывает руки», не желая брать на себя ответственность за судьбу Иисуса Христа, то в романе Булгакова прокуратор предстает как ключевая фигура в «деле» Иешуа. В лице Пилата вся античная цивилизация как бы постав¬лена перед проблемой выбора дальнейшего пути, проблемой определения новых ценностных координат.
Как и в евангельском первоисточнике, в романе прокуратор и Иешуа встречаются и беседуют один раз. Пилат допрашивает необычного арестанта, преступление которого, согласно донесе¬нию, состоит в подстрекательстве к разрушению ершалаимского храма. Юноша пытается оправдаться, доказать свою невинов¬ность, объяснить, что слова, послужившие основанием для его ареста («рухнет храм старой веры и создастся храм истины»), были лишь метафорой. Однако всякий раз доводы Иешуа вы¬зывают глухую ярость в «свирепом чудовище» Пилате, и, прежде всего, прокуратора раздражает манера арестованного обращать¬ся к собеседнику со словами: «Добрый человек!..»
Допрос бродячего философа мучителен для игемона. Страш¬ная головная боль — «гемикрания» — заставляет его страдать физически, но прокуратор страдает и нравственно. Ему ненавист¬ны и город Ершалаим, и его жители с их религиозным фанатиз¬мом, «трудными» праздниками и страстью к доносам, и эта рутин¬ная, однообразная работа — ведь Пилат воин, а не чиновник.
Когда-то он был другим человеком: не ведал страха, служил тому, во что верил, жил наполненной, яркой жизнью. Теперь его душа утратила цельность, сознание раздвоено, совесть неспокойна.
Совпадающий с библейским текстом вопрос Пилата об ис¬тине («Что есть истина?») становится в романе отправной точ¬кой для настоящего самораскрытия Иешуа. Юноша творит чудо исцеления, избавив прокуратора от неустранимой прежде голов¬ной боли. Если в Библии вопрос об истине остается без ответа, то в романе Пилат получает ответ: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова…» По Булгакову, истина открывается разуму, если человек смотрит на мир глазами любви. Рассудок же часто заблуждается — это не столько понимает, сколько чув¬ствует игемон. Словно против своей воли он вновь и вновь спра¬шивает арестанта «о чем-то ненужном на суде», хотя и упрекает себя: «Мой ум не служит мне больше…»
Для Иешуа истина конкретна: больному надо помочь. Изле¬чив прокуратора, юноша называет подлинную причину его нрав¬ственных страданий: «Твоя жизнь скудна, игемон». Га-Ноцри изумляет прокуратора тем, что обнаруживает понимание самых потаенных глубин его души и указывает ему путь к духовному исцелению.
Беда римлянина в том, что он потерял веру в людей, утратил способность любить. Иешуа доказывает собеседнику, что к люб¬ви способны и любви достойны все люди, даже если сердца их искалечены жестокими обстоятельствами. Даже Марк Крысобой, легионер из охраны Пилата, едва не убивший Иешуа одним ударом, — «добрый человек».
Звучащая из уст нищего оборванца «мирная проповедь» любви, доброты, свободомыслия вызывает у Пилата и тайное восхищение, и боязнь потерять свои привилегии и расположе¬ние императора Тиверия, и неясную тоску от предчувствия того, что он предаст Иешуа.
Убедившись в невиновности обвиняемого, прокуратор — уже в ходе допроса в ершалаимском дворце — намечает план спасе¬ния «юного бродячего юродивого», а впоследствии вступает ради него в открытый конфликт с первосвященником Каифой. Но этих усилий оказывается недостаточно, от прокуратора тре¬буется жертва. Ценой спасения Иешуа должна стать жизнь (или, по крайней мере, карьера) Пилата. И римлянин, когда-то быв¬ший отважным, не ведавшим страха воином, проявляет малоду¬
шие и предает Иешуа, выносит ему смертный приговор. В ходе допроса не случайно возникает перед умственным взором иге- мона отвратительный облик венценосца — бессильного, больно¬го и страшного старика, символа упадка великой империи. Та¬кова сущность власти, служа которой, Пилат приговаривает юношу к мучительной казни.
Перед смертью Иешуа успевает сказать, что считает трусость самым страшным пороком. Приговоренный ничего не говорит о Пилате, никого не обвиняет, но прокуратор понимает, что эти слова сказаны для него. Он погубил Иешуа не из невежества, не ради защиты собственных, отличных от взглядов философа убеждений (как, например, Кайфа, видевший в Га-Ноцри опас¬ного религиозного соперника). Напротив, прокуратору как ни¬кому другому известно, что Иешуа нес людям не смуту, а мир, что он — воплощенное добро и разум, воплощенный свет. Пи¬лат предает Иешуа только из опасения за собственное благопо¬лучие, причем делает это уже после того, как Га-Ноцри избавил его от духовной слепоты. Таким образом, игемон «ведает, что тво¬рит», что значительно отягощает его вину.
Преступное малодушие — в природе человека, говорит автор. Спустя два тысячелетия Мастер повторяет поступок прокура¬тора — предает Иешуа, когда от страха и отчаяния сжигает свою рукопись, единственный в мире достоверный рассказ о Га-Ноц¬ри. Вспомним, что и в Новом Завете Христа предает не только Иуда Искариот, но и апостол Петр, отрекшийся от Учителя пе¬ред угрозой ареста. Черное преступление Иуды, с одной сторо¬ны, и отступничество Пилата, Петра, Мастера — с другой несо¬поставимы по тяжести. Иуда сознательно, из корыстных побуждений выдает Христа на расправу властям, а трое других лишь проявляют минутную слабость. Почему же булгаковский Иешуа, стоя у подножия креста, именно трусость называет са¬мым страшным пороком, а о вине Иуды не говорит ни слова?
Дело в том, что человек редко выбирает путь Иуды, но в по¬ложении Пилата может оказаться любой из нас. Трусость — это неспособность к жертве, к нравственному усилию. Если откры¬тые злодеяния осуждаются и караются обществом, то трусость как отказ от действия малозаметна и всегда подстерегает даже лучших из людей.
Отказавшись спасти Иешуа ценой личной жертвы, Пилат попадает в тиски собственной совести, мучительно сознает непоправимость своей ошибки. Он теперь отчетливо понима¬ет, что спасение Иешуа стоило любых жертв, что служить сле¬довало именно ему, а не «великому» кесарю. В эту пору проку¬ратор нравственно преображается. В нем больше нет сомнений, он освобождается от эгоизма, от страха за себя. Игемон стремит¬ся заслужить доверие Левия Матвея, поручает Афранию — на¬чальнику тайной полиции — выследить и покарать Иуду.
Искупая свое предательство, Пилат на протяжении «двена¬дцати тысяч лун» судит и казнит самого себя. В конце этого пути его ждет заслуженная награда — он прощен и обретает свет. Тот, которого прокуратор не решился когда-то спасти, теперь при¬ходит к Пилату и берет его с собой.
История Иешуа-Христа и Понтия Пилата — это история преодоления зла, коренящегося в душе всякого человека, исто¬рия преодоления душевной лени и глухоты, трусости и малоду¬шия. Это история о пути к Богу.